Женатый мужчина

Дети приняли ее сразу. Они всегда радовались поездке в Уэст-Энд, а эта элегантная женщина, которая была с ними так добра, казалась просто сказочной феей, сошедшей с витрины, где нарядные манекены демонстрировали красивые дамские наряды. Такой же она показалась и Джону, а когда он расплатился и они вышли из кафетерия, Паула, как он и опасался, повела Тома и Анну в отдел игрушек. Они шли среди заставленных всякой всячиной полок, и он никак не мог решить, как намекнуть детям не говорить маме, что какая-то незнакомая дама купила им подарки, иначе придется объяснять Клэр, чего ради Пауле пришло в голову это делать, но тут Паула сама подсказала выход из положения. Она нагнулась к детям, обняла их за плечи и сказала:

— Теперь выбирайте, что вам нравится, а я попрошу вашего папу купить вам это.

Том и Анна пошли искать и выбирать, а Паула осталась с Джоном.

— Ты ведь не возражаешь? — спросила она.

— Они только что получили рождественские подарки, а сейчас это уже баловство.

— Я хочу им понравиться.

— Ты им и так понравилась.

— Просто ты жадничаешь, — сказала она и улыбнулась.

— Не в этом дело, — сказал он. — Как раз лучше заплатить мне…

— Я тоже так думаю, — сказала она, — но деньги я тебе верну.

— Совсем не обязательно.

— Верну, только не сию минуту. У меня нет с собой.

— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. — Он казался раздраженным. Паула собиралась что-то еще сказать, но тут подошла Анна с куклой, умевшей плакать и мочить пеленки, а за нею Том с новым вагончиком для своей электрической железной дороги.

— Что это за «прекрасная дама», которую вы встретили в универмаге? — поинтересовалась Клэр, когда они переодевались в субботу вечером, собираясь ехать на ужин.

— Паула Джеррард.

— Мне бы хотелось как-нибудь познакомиться с ней, — сказала она. — По-моему, ты собирался пригласить ее к нам на ужин.

— Ты же сама сказала, что она будет раздражать наших друзей.

— А детям она понравилась, видимо, не так уж она и плоха.

— Значит, им ты доверяешь больше?

Она смущенно улыбнулась и скинула халат, в котором вышла из ванной, где мыла голову. Увидев ее нагую, Джон был потрясен: она же куда лучше Паулы Джеррард.

— Я просто влюбилась в твоих детей, — сказала Паула, лежа во вторник вечером рядом с Джоном.

— Ты им тоже понравилась.

— Мне было жаль их.

— Почему?

— Это так ужасно для детей, когда рушится семья. Джон замер, точно краешком глаза увидел в углу над кроватью ядовитого паука.

— А они выглядели такими спокойными и жизнерадостными, — сказала она.

— Они такие и есть, — сказал он.

— Наверное, правильнее будет, если они постепенно привыкнут ко мне, мы подружимся, и они не будут видеть во мне соперницу их матери.

Джон сел в постели.

— Надеюсь, каждый раз, когда ты захочешь увидеть детей, их не придется водить в отдел игрушек «Харродза»?

— Нет, — сказала Паула очень серьезно. — Я не хочу покупать их любовь. Но славно было бы нам вчетвером отправиться куда-нибудь на уик-энд… в Приннет, например?

— Что подумают твои родители?

— Когда я привезу в дом женатого мужчину с двумя детьми? — Она засмеялась. — Год назад пришли бы в ужас, а сейчас, честно говоря, они вздохнули бы с облегчением.

— Почему?

— Они предпочли бы видеть меня второй женой известного адвоката, чем единственной супругой какого-то жалкого воришки.

— Они что, знают о Терри?

— Наслышаны.

— Могу себе представить, как они встревожены.

Глава седьмая

Вот уже больше двух месяцев Джону не давал покоя Иван Ильич. Политика, казалось, излечила его от приступов отчаяния и неуверенности в себе, накатывавших на него летом, но в тот вечер, когда он тихонько залег в постель, стараясь не разбудить Клэр, он обнаружил, что не может уснуть, и лежал без сна, терзаемый непонятной тревогой. Паула, Клэр и дети то появлялись, то исчезали перед его мысленным взором, произносили какие-то фразы, которые звучали порой осмысленно, а порою — нет, так что он перестал понимать, бодрствует он или спит и все это ему снится. Видения из недавнего прошлого высвечивались и гасли точно слайды, которые показывают в темной комнате: какое-то лихорадочное желание Паулы подружиться с его детьми, и тут же лицо Клэр, говорящей, что надо бы пригласить ее на ужин; затем снова Паула, она спрашивает его: «Ты меня любишь? Правда, любишь?» И откуда ни возьмись Гордон Пратт, говорящий: «Ты что, потерял интерес? Нервы сдали?»

Он засыпал и снова просыпался, уже не понимая, где он и кто эта женщина, лежащая рядом. Когда до его сознания дошло, что это — Клэр, ему захотелось обнять ее и поплакать, уткнувшись лицом ей в бок, но как он мог себе это позволить — он, взрослый человек? И что он сказал бы, если б она проснулась? И почему она должна утешать его?