Жених благородных кровей

Джеффри снова не понял, о чем речь, и опять заглянул в еженедельник. Отметок в нем не было, но дата «двадцать первое апреля» сказала сама за себя. На выходных его родители праздновали сорокалетие семейной жизни.

– Послушай, я еще не думал... – пробормотал он, не испытывая ни малейшего желания ехать на торжество. Сейчас его сердце принадлежало Лондону.

– Так подумай, – сказала Франсина. – Желательно теперь же. Если не появишься и на родительском юбилее, они обидятся не на шутку. Ты их единственный ребенок.

– Да, ты права. – Джеффри принялся нетерпеливо тереть висок. – А зачем лететь в четверг или в пятницу? Лучше прямо в субботу.

– Ну нет, – возразила Франсина. – Перед праздником надо как следует отдохнуть, выспаться.

– Значит, лети в четверг, а я прилечу в субботу.

– Почему? У тебя так много работы?

В неизменно ровном голосе Франсины Джеффри уловил отголосок не то раздражения, не то обиды. Впрочем, может, это ему только показалось – в последние дни он жил как на иголках. Так или иначе, с ней следует возможно скорее объясниться.

– Работы мне как всегда хватает, но сейчас дело не в работе. – Он кашлянул. Отшивать женщину, даже ту, которая, по сути, сама себя навязала и не умеет страдать, то есть точно не станет утопать в горе, было не так-то просто. – Франсина, нам надо серьезно поговорить. Хотелось бы не по телефону, вопрос деликатный, но, чтобы не терять времени...

– Это настолько срочно, дорогой? – спросила Франсина.

– Гм... не то чтобы... Просто я подумал, так будет лучше для нас обоих...

– Если дело терпит, давай побеседуем позже, – сказала Франсина. – У меня сейчас Джорджианна.

– Размышляете, в каком ресторане блеснуть завтра, а в каком – через день? – не удержался и съязвил Джеффри.

– Да, – будто не услышав ехидства, ответила Франсина. – Пока, дорогой. – Она положила трубку, не дожидаясь ответа.

До следующего дня Джеффри едва дожил. Звонить Роберте сегодня же не хотел – чтобы она не сочла его прилипчивым и успела остыть. Встретиться снова было необходимо. Он решил, что прямо спросит ее и о смысле намеков и о том, почему она злится. Может, даже о странном исчезновении из замка. Теперь, когда все говорило о том, что он не знает чего-то важного, при мысли о ее побеге даже не брала досада. Хотелось одного: скорее найти разгадку. А там как уж будет угодно судьбе.

Когда следующим утром Роберта не ответила, Джеффри сразу почуял неладное. Он перезванивал через каждые четверть часа, но из трубки раздавались лишь длинные гудки. Конечно, у нее могли быть дела – встречи с клиентами, поездки. Да мало ли что! Но Джеффри все сильнее тревожился и после ланча позвонил администратору. Тот сказал, что она уволилась.

– Как?! – выкрикнул Джеффри, наклоняясь вперед, точно бросаясь на невидимого врага. Хорошо, что они разговаривали по телефону, не то бедному администратору, чего доброго, не поздоровилось бы. – Я спрашиваю о Роберте Лоуренс! Не может быть, чтобы она уволилась! Еще вчера у нее был рабочий день!

– Полдня, – возразил администратор. – Сразу после ланча у нее стряслось что-то непредвиденное.

– Где я могу ее найти? – обезумев от отчаяния, потребовал Джеффри. – У вас наверняка есть ее телефон и адрес!

– Простите, но мы не имеем права раздавать посторонним телефоны работников, тем более бывших.

– Я не посторо... – Джеффри осекся. Кем он мог назваться? Администратор и тот, даже если не был тем самым Уилли и не крутил с Робертой роман, знал ее дольше.

– Простите, – повторил работник отеля. – Мы ничем не можем вам помочь.

Джеффри почувствовал себя так, как если бы у него украли роман, который он теперь писал, или если бы заявили, что все прежние идеи ему удалось хитростью стянуть у другого, более талантливого автора. Он снова остался ни с чем. Без телефона Роберты, без номера и адреса ее подруги. Адрес... В голове вдруг прозвучал ее голос: «Дом в Гринич-виллидж, на Бликер-стрит, напротив вегетарианского ресторанчика». Он мог поехать к ее родителям! Но что им сказать? Что в две тысячи втором он три недели встречался с их дочерью в Дублине? Лоуренсы рассмеются ему в лицо или, того хуже, примут за ненормального и перепугаются.

Время поползло настолько медленно, что в иные минуты казалось – вечер никогда не настанет. Ночью Джеффри почти не спал – ворочался с боку на бок и все думал, думал, думал. Старался припомнить каждое слово Роберты, каждый взгляд. Оттого, что не получалось понять, почему в ее глазах временами вспыхивала обида, под утро стало невмоготу. Он поднялся с кровати, выпил крепкого кофе и заставил себя сесть за работу, решив отложить головоломку до тех пор, пока не успокоится. А в пятницу, ни слова не сказав Франсине, поехал в Ирландию.

Родители не стали мучить Роберту лишними вопросами, но она то и дело ловила на себе внимательно-встревоженные взгляды – волновалась даже мать. Она вообще держалась мягче и все время как будто старалась угодить.