Жених и невеста

Марат побрёл вдоль пустынной улицы в сторону этой тюрьмы, вспоминая вздорный носик Сабрины, взволнованного Шахова и поджидающие в Москве деловые заботы. Отпуск был короток, и фантастическая затея матери катилась к провалу. Невесты, он был уверен, ему не сыскать, и банкетному залу, уже заказанному к тринадцатому, быть пусту. Ему стало жаль родителей и в то же время забавно до слёз. Он шёл по засыпающему посёлку и не то кашлял, не то смеялся.

5. Какой концерт!

Утром, сразу после уборки, я надела по совету Аиды синее платье с блёстками и в отчаянии вперилась в своего зеркального двойника. Волосы, отросшие до выпирающих ключиц, торчали пышно и густо, как разваливающийся стог сена. Лицо поэтому казалось широким и плоским. Можно было бы метнуться к соседке и выклянчить плойку, но Тимур уже ждал меня на условленном месте, рядом с запертой на каникулы школой. Вообще-то по телефону он настаивал на встрече у моей калитки. Меня это пугало, и я отнекивалась. Тимур напирал:

– Ну мне же надо знать, где ты живёшь, самое, чтобы к отцу твоему зайти.

– Зачем? – охала я.

– Как зачем? Тебя в жёны просить.

Меня от этих шуток (а может, и не шуток) слегка передёрнуло, и в конце концов порешили на школе. С волосами между тем нужно было что-то делать, и я прибегла к трюку поселковых старшеклассниц, распускавших и укладывавших волосы втайне от суровых домашних. Воткнула в розетку вилку обыкновенного утюга, разметала, присев на колени, свою шевелюру по гладильной доске, расчесала гладко, придавила сверху разогревшимся утюгом и стала с силой вытягивать из-под него свои волосы. Хорошо, что никто не застал меня за этим нелепым занятием. Через пять минут пряди выпрямились и легли распрекрасно, как после салона.

– Хорошо выглядишь, – отметил Тимур, когда, на проваливающихся в землю каблуках, я торопливо подошла к воротам школы.

О нет, о нет, он оказался вовсе не таким, как я представляла по фотографиям. Волосы у Тимура были светлые и росли жёстким ёжиком. Рот – безгубый, над наморщенным загорелым лбом – ромбики залысин, фигура – борцовская и приземистая, бицепсы под рукавами пиджака (в такую жарищу!) раздувались, как лопающиеся от фарша толстые колбасы. Мы медленно шли вдоль забора, и я казалась себе рядом с ним нескладной каланчой. Ветер порывами приподнимал платье, и Тимур, я заметила краем глаза, то и дело посматривал на мои оголявшиеся колени.

Я чувствовала, как все мои прежние ожидания и надежды спекаются в чёрствый комочек, который скачет внутри и пищит: «Убегай, убегай!»

Но я не могла убежать так скоро и только ругала сама себя за согласие встретиться с этим кряжистым и чужим человеком прямо в посёлке, под носом у знакомых и близких. По дороге я мучительно сочиняла, как выкрутиться, если нас заметят в романтическом уединении и станут душить противными домыслами. Но Тимур, похоже, не смущался, а очень даже наоборот – обращался ко мне залихватски и по-хозяйски, не как к давней знакомой, а практически, как к собственной девушке. Выспросил про родителей, про бабушку, рассказал про своих домашних (сестра учится в колледже, родители достраивают двухэтажный дом недалеко от мечети) и съехал в отчаянное самовосхваление:

– Я, самое, стимулирую молодёжь, самое, к общественной работе, самое. Организовал ячейку, самое. Собираемся, самое, обсуждаем пути духовного, энергетического, финансового развития региона, самое.

Обо всей этой яростной общественной работе он писал мне ещё в интернете, и, что удивительно, это-то меня и подкупило. Да и лицо его на нечётких, снятых на телефон фотографиях выглядело умнее и многозначительнее. Я воображала, что увижу «мыслящий тростник», борющуюся личность, героя-преобразователя, а при встрече вживую выходило, что Тимур – обыкновенный болтун, долдонящий пустые чиновничьи штампы. Да ещё и с неприятно развитыми бицепсами.

Мы вышли на Проспект, где разгуливало довольно много народу. Все собирались в клуб, на бесплатный концерт в поддержку Халилбека. Я обрадовалась, что можно смешаться с толпой и не привлекать внимания, но на нас с Тимуром всё равно поглядывали и мужчины, и женщины. Казалось, сейчас все хором разинут рты и с издевательством грянут:

– Тили-тили-тесто! Жених и невеста!

Тимур вёл меня самодовольно, как купленную на базаре козу, не примеряясь к моему отстающему шагу, подавая прохожим мужчинам руки и важно кивая поселковым матронам в цветастых косынках и колыхающихся на ветру бесформенных балахонах.

– Тимур, ты, наверное, будешь занят. Давай увидимся уже на концерте, – предложила я наконец.

– Ты забыла, самое? – удивился он. – Сначала зайдём на собрание. Я, самое, уже сказал нашим активистам, что придёт наша землячка с опытом, самое, работы в московском суде.

– Да я ничего не знаю, только бумаги подшиваю.

– Ну ты что, Патя! Как я могу тебя, самое, коллегам не представить? Ты же мне уже родной человек! – И Тимур улыбнулся.