Жених и невеста

– Вспомните, друзья, – начал проповедь раззадоренный Тимур, – чем искушал змей Адама, алейхи салам, и Хаву? Разумом. Он апеллировал к разуму. Он говорил: «Аллах не разрешает вам срывать с древа познания, потому что боится потерять власть над вами». И первые люди не вняли его речам. Не вняли и пали. Единственное, самое, спасение от искушающего, ведущего в ад разума, – вера. Если к вам подходит человек и начинает опровергать вашу веру фактами, аргументами и логикой и вера, самое, у вас начинает шататься, знайте, этот человек – пособник дьявола.

Этим словам я даже обрадовалась. Понадеялась, что, завидев во мне пособника дьявола, Тимур от меня отлепится. Но не тут-то было. Он стрелял глазами, морщил загорелый лоб, ораторствовал и улыбался мне безгубым ртом:

– Особенно, самое, легко оступиться красивой девушке. Вот мы смотрим на разврат, который творится на Западе, и оступаемся. Особенно – девушки, потому что у них ум слабее. Но есть одно спасение – это помнить, самое. Постоянно помнить, что вокруг нас сжимаются кольца мутации. И наша страна – единственная пока не заражённая зона.

– Мутации, – тихо повторил самозабвенно внимавший детина слева от меня. Девушка снова застрочила в блокноте.

– Да! – распалялся Тимур, не обращая внимания на играющих в его светлом бобрике солнечных зайчиков. – Посмотрите, какой разврат творится в Америке и Европе. Это всё мутации!

– Но без мутаций, – перебила я, – нет эволюции.

Все замолчали.

– Какая ещё эволюция? – снисходительно дёрнулся парень со сломанными ушами и значком молодёжного лагеря на лацкане пиджака.

Остальные внимательно ждали, что ответит Тимур. Тот перестал шагать из угла в угол и громко хмыкнул. Потом опёрся о край стола, открыл рот, помолчал и стал диктовать мне вдумчиво и устало, как тупому ученику:

– Никакой эволюции не было. Теория Дарвина, самое, показала свою несостоятельность. Первого человека Адама, алейхи салам, Бог сделал из глины.

Я даже хрюкнула от неожиданности. Удивительно, как я умудрилась не раскусить Тимура за полгода переписки. И почему его безумие обрушилось на меня лишь теперь, при встрече?

– А динозавры… – тихо и невпопад произнесла я.

– Кости динозавров подделаны кафирами[21], – поставил меня на место тот же парень со сломанными ушами.

– Фикция. Заговор порочного мира против верующих, – поддержал его Тимур.

Я с мольбою посмотрела на девушку, но та восхищённо кивала Тимуру.

– Послушайте, мы сейчас вроде бы не в мечети, которая на Проспекте, и ты, Тимур, вроде бы не мулла, – собралась я было с силами, но тут в комнату заглянула полная дама с малиновыми губами и в вышитом золотом платке.

– Концерт начинается. Тимур, ты выступаешь, не подводи, – низким, утробным голосом сообщила она и улетучилась.

– На сегодня всё. Завтра соберёмся дополнительно, в это же время, – махнул рукой Тимур.

Девушка потянулась выключить диктофон, все задвигались, зашептались. Тимур подошёл вплотную и стал добродушно меня упрекать:

– Ты что? Ты, самое, совсем в Москве от корней оторвалась? Ну ничего, мы с тобой наедине несколько раз посидим, ты дурь эту выкинешь из головы.

– Знаешь, Тимур, спасибо, – я отшатнулась от него, еле сдерживая раздражение, – мне было любопытно поприсутствовать. Но я очень спешу.

– Подожди, – скомандовал Тимур, – сейчас вместе пойдём на концерт. Ты же собиралась, самое. Сама говорила.

Я не нашлась что возразить. Когда мы спустились в актовый зал, концерт уже шёл. Народ сидел не только на стульях, но и на приставных скамейках, а некоторые и вовсе прямо на полу, подложив прошлогодние стенгазеты.

Со сцены вещал директор поселковой школы:

– Вспомните, земляки, сколько раз Халилбек спасал всех нас от катастроф! Пропадают люди – находит Халилбек. Отключают воду – включает Халилбек. Рушатся связи между людьми – примиряет Халилбек. Этому клубу или нашей школе не хватает дотаций – пробивает Халилбек. Он – не просто человек, не просто гражданин. Он – глыба, утёс, скала. Его не разбить никакими кувалдами! То, что случилось, то, что он не здесь, не с нами, а за решёткой, не поддаётся никакому объяснению! Это невозможно, это странно, это нелепо. Я отказываюсь верить в его вину!

Зал разразился аплодисментами.

– Я уверен, мы ещё скажем ему «Салам алейкум!» – прокричал директор, но голос его утонул в неистовых овациях.

Я увидела Аиду, узнала её по тюрбану на голове. Она махала мне с другого конца зала и показывала указующий вверх большой палец, римский жест помилования. Я сидела на пододвинутом мне Тимуром пластмассовом ящике из-под молочных бутылок. Сам он, важно расставив ноги, стоял рядом, то и дело отвечая на чьи-то приветствия, а вся его команда, включая девушку с блокнотом, рассеялась по еле освещённому залу.