Женитьба доктора Поволжина

– Оставьте меня, – капризно сказала она, – вы мнете платье.

– А мы отдадим его завтра выгладить, – принимая игривый тон, попробовал возразить муж. Но игривый тон получился фальшивым, и слова точно сказаны кем-то другим. Не отпуская Вику, он крепко прижал ее к себе.

– Вы?.. такой коррек… ик, – она вдруг икнула и сейчас же на это рассердилась. – Никак этого от вас не ожидала. Пустите меня.

– Но ведь я же муж, а ты моя жена, – сказал он твердо.

– Ах, это и есть супружество, – разочарованно промямлила Вика, – как это скучно.

– Значит, ты меня нисколько не любишь?

– Н-нет, да, я вас очень уважаю.

– Да или нет? – продолжал муж шутливо.

– Мне скучно. Я хочу к маме.

Доктору стало противно. Он поднялся с места и отошел к окну. В тридцать шесть лет мужчина еще молод, но все же это начало увядания, когда страсть уже может быть потушена холодным душем. Он вдруг почувствовал усталость и отвращение к самому себе. «Зачем я все это затеял? – с досадой подумал он. – «Я хочу к маме», – говорит она, но ведь это вздор, а для меня просто позор».

– Ты хочешь к маме? – резко повернувшись, спросил он. – А ты представляешь себе, какой получится от этого скандал? Что подумают обо мне? Причин уехать от своего мужа сейчас же после свадьбы у тебя нет никаких. Эти причины незамедлительно будут придуманы другими. Весь город заговорит, что я чудовище, изверг, от которого жена сбежала в первую же ночь. Ведь ты все-таки не ребенок. Подумай о том, что ты говоришь, разве я тебя чем-нибудь обидел? Скорее я сам могу обидеться на твое полное равнодушие ко мне. Незачем тогда было выходить за меня замуж.

Николай Иванович действительно почувствовал себя обиженным безвинно. «Первая ночь новобрачных начинается с идиотской сцены», – подумал он и вспомнил вдруг, что он все это предвидел и даже решил первое время спать у себя в кабинете, пока все само собой не образуется. А сейчас, под действием шампанского, вдруг по мальчишески начал ее тискать и помял ей платье, над которым так все они трудились в течение трех дней. Впрочем, юнкер Брянцев попросту разорвал бы это платье и был бы за это вознагражден полным успехом, но я ведь не юнкер, а человек с положением.

– Ты устала, моя милая девочка, – ласково промолвил он. – Идем, я провожу тебя в спальню.

У Вики отлегло от сердца.

– А как же вы?

– Я лягу у себя на диване. Я люблю спать у себя в кабинете, обо мне не беспокойся. Почему ты говоришь мне «вы»? Тебе надо привыкать, что я твой муж, и ты должна мне говорить «ты». Сделай мне это удовольствие, а то мне становится холодно, брр… – и он шутливо поежился.

Вика молча встала, и муж довел ее до спальни.

– Ну, спокойной ночи, женушка. Может быть, помочь раздеться?

– Нет, я сама.

– Я позвал бы Глашу, но тогда опять начнутся глупые сцены, ты сама видела, а меня выставят дураком. Видишь, какое у нас красивое гнездышко, – сказал он, входя с нею в спальню. Ему показалось, что он слышит в кухне за дверью сдавленный шепот нескольких голосов сразу. «Подлецы. Караулят, не знаешь, куда и укрыться», – подумал он.

– Да, все очень красиво, – отозвалась Вика. – Алла мне говорила, что вы очень хлопотали и что у вас хороший вкус. А это мама вышивала, я сразу узнала, – сказала Вика, указывая на покрывало.

– Ну, спокойной ночи, – повторил муж, целуя жену в лоб. – Если что-нибудь понадобится, приди, разбуди меня. Не зови прислугу, – и он ушел, взяв из шкапа старую пижаму. Новую шелковую он оставил на брачном ложе.

«Так должно было быть на десятом году, а не в первую ночь, – подумал он, устраиваясь под пледом на диване, у себя в кабинете. Юнкер Брянцев… к черту юнкера!.. Разница между юнкером и мною та, что юнкер не выдержал бы такой «марки», а я выдержал. Проявим терпение. От шампанского до сих пор все кружится в глазах. Оно и хорошо, что я не приступил к делу с несвежей головой. Все равно неизбежное совершится. Будущее в моих руках, на этом и успокоимся», – размышлял он, засыпая.

* * *

Ему приснилось, что он крадется по коридору, как вор, в свою собственную спальню, к своей собственной жене, чтобы занять там свое место. В коридоре все двери открыты настежь и отовсюду глядят любопытные. Стоящие сзади подымаются на цыпочки, чтобы хоть на мгновенье увидеть и запечатлеть в памяти зрелище законного мужа, домогающегося своего мужского права.

– Нечего волынить, – шептали они вслед, – поучи ее вожжами. Срам какой. Где это видано, чтоб девка так кобянилась. Ее осчастливили, а она ему, мужу-то, в первую ночь кукиш показала: накося, выкуси.

И так ясно послышались ему эти слова, что он вдруг проснулся и сел на диване. Ему показалось, что кто-то промелькнул по коридору и, шлепая туфлями, удалился. Николай Иванович встал и пошел посмотреть в чем дело. Но в коридоре никого не было. «Наверно, Лукерья подслушивает, – подумал он, – она, конечно, уже все обследовала и теперь будет трещать языком на весь город. Черт бы ее побрал. Потому и ездят в свадебное путешествие – укрываясь от любопытных. Да, сделал глупость. Теперь буду притчей во языцех».

Он подошел к спальне и хотел открыть дверь, но она оказалась запертой изнутри.