Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

Сапар-ага усмехнулся. Видение ушло, растаяло. И вроде уж не так грустно. И на душе посветлело. И боли по-прежнему никакой: ни в сердце, ни в пояснице…

Это радость — встретиться с прошлым, с дорогими людьми, которых нет. Он придёт сюда и завтра, и послезавтра, он будет сюда приходить, пока не откажут ноги…

Старик не спеша ступал по мягкой земле междурядий. Она, податливая, оседала под ногами, и он видел на ней следы бесчисленных ног, он даже, ощущал их ступнями…

Вон, видится ему, за парой быков неторопливо вышагивает Овез. Управляться с культиватором он вполне может одной рукой и, чтоб вторая не болталась без дела, всё время помахивает кнутом. Пусть помахивает, беды нет — не больно-то кнут обжигает бычьи спины. Овез — человек сердобольный, скотину зря истязать не станет. Тихий, немногословный, жалостливый. И устали не знает. А лениться — так просто не умеет он этого. Дадут ему поручение, выслушает, кивнёт и пошёл. И можешь не сомневаться: всё будет сделано в лучшем виде.

«Бог в помощь, Овез! Как делишки?» — «Нормально, Сапар-ага». — «Ну и хорошо… А вот на той высокой карте хлопчатник сохнет. Надо бы воды побольше дать»… Овез молчит. — «Мороки нам с этой картой… — не глядя на него, вздыхает Сапар-ага. — С запруды хоть глаз не спускай… Кандыма к поливальщикам пришлось перебросить, у Акмурада, говорят, опять приступ. Сколько ему твердил: чего мучаешься, иди в больницу, пусть врачи живот тебе разрежут. Не соглашается. Ума не приложу, что делать о той картой?.. Слышишь, Овез?» — «Как не слышать — слышу. Я пойду». — «Куда? К запруде? Ты же весь день за культиватором ходил, холка в мыле!» Молчит» улыбается: чего, мол, ты крутишь, Сапар-ага? Брось хитрить! Всё равно тебя насквозь видно. «Хороший ты парень, Овез, — вздыхает Сапар-ага. — Ты вот что… Ты тогда ступай сейчас в село, передохни, поешь. Я пока тут за тебя управлюсь».

Побольше бы таких людей! Не пришлось бы тогда бригадиру то и дело к Овезу приставать то с одним, то с другим… Золото — человек. И отец его Сахет такой же был: дельный, немногословный. Настоящие крестьяне — они все молчуны, болтливых земля на терпит. За тридцать пять лет бригадирства Сапар-ага твёрдо убедился в этом.

Десять лет уже как Овез в городе. На стройку поступил. Замечательный, говорят, каменщик. Возможно вполне. Это ж не кто-нибудь, Овез: такой в любом деле — находка. А всё-таки неправильно это. Овеа для земли рождён, место его здесь, в поле. По зубам бы тех, кто обидел его, уйти заставил! Разве они Озеза? Они землю обидели! Убери их вовремя, не обеднял бы колхоз, не стали бы люди с насиженных мест сниматься. А то уходили один за другим, и что им скажешь? У каждого дома шесть-семь ртов, кормить, одевать надо. На что? На какие доходы? Целый год мозоли натираешь, а от кассы не солоно хлебавши идёшь. Хочешь, чтобы человек работал, хлеба ему сперва дай. А как же иначе? Иначе не выйдет.

Он тогда не раз с начальством толковать пробовал.

«Что ж это ты, председатель, таких людей отпускаешь? Да ещё со спокойной душой?» — «Каких таких людей?» — «Таких, как Овез». — «А кто такой Овез? О ком речь?» — «Эх, председатель!.. Три года людьми командуешь, а Овеза, сына Сахета, не знаешь!» — «Да их у нас полно, Овезов! Всех не упомнишь!» — «Зачем всех! Всех не обязательно, а Овеза, сына Сахета, знать должен. Иначе председатель из тебя, как из…» — «Слушай, яшули, ты брось этот тон! Со мной начальство и то не позволяет! А насчёт твоего Овеза имей в виду: держать не будем. Кто хочет уходить, скатертью дорожка! Только, когда поумнеют, обратно проситься будут, не выйдет номер! Хоть на коленях стой! Нам сейчас немножко потерпеть. Слух идёт, на целину скоро выходить будем. А тогда только не прозевать — засеять побольше! Воды-то будет — залейся! Тем более, приятель у меня при этом деле. Ключ от плотины, считай, в наших руках. Да ты не хмурься, Сапар-ага, я дело говорю. Всё так и будет! И хлопок станем убирать машинами. Увидите, какие доходы пойдут! По радио только о нас разговору будет!» — «Да… Сказки ты хорошо научился рассказывать». — «Это, Сапар-ага, не сказки. Плохой ты бригадир, если перспективы не понимаешь!» — «Перспектива перспективой, а вот сегодня как быть?» — «Сегодня день был и прошёл. Главное — впереди. Нам бы только на целину выйти! Начнём дела проворачивать!»

Не договорились они с председателем, не вышло у них взаимопонимания. А тут как раз сердце стало пошаливать, и ушёл Сапар-ага из бригадиров. А сына в город не отпустил. «Ты знай трактор води, сынок! Как-нибудь перебьёмся, с голоду не помрём. А помрём, так на родной земле!»

Сыну такое можно сказать, а чужому не скажешь…