Женщина из Пятого округа

—      Ну как, болит? — спросила она, подливая мне виски.

—      Болит, — ответил я, опрокидывая в себя алкоголь.

—      Не думаю, что задеты сухожилия… — Она взяла мою руку, чтобы проверить подвижность.

—      Отличная новость. Так ты мертвая?

Она снова наполнила мой стакан. Я выпил.

—      Что тебе сказали в полиции?

—      Что ты зарезала Дюпрэ и оставила записку: «За  Юдит и Золтана». Это правда?

—      Правда.

—      А потом ты сбежала в Венгрию, где выследила Бодо и Ловаса.

—      И это правда.

—      Они показали мне отчеты венгерской полиции. Сказали, что ты изуродовала обоих, прежде чем убить.

—      Тоже верно.

—      Ты отрезала им пальцы и выколола глаза?

—      Ловасу я не выколола глаза, потому что не хватило времени. Но вот пальцы — да, отрезала обоим, и выколола глаза Бодо, прежде чем перерезала ему глотку…

—      Ты сумасшедшая.

—      Была сумасшедшей. От горя. От ярости. От жажды мести. Я думала, если убью тех, кто уничтожил самых дорогих мне людей, ярость, пожиравшая меня, со временам утихнет.

—      Но ты не просто убила их. Ты их искромсала.

—      Это верно. Я забила их с особой жестокостью… и сделала это сознательно. Я хотела, чтобы они расплатились за то, что совершили.

—      Но отрубать пальцы…

—      Дюпрэ избежал этой пытки. Я била его ножом в живот, в руки, заставляя смотреть мне в лицо. Все это время я говорила ему, что он разрушил мою жизнь, а уж потом вонзила нож в сердце и перерезала горло.

—      И после этого оставила записку, приняла душ и переоделась?

—      Они все очень сильно кровоточили… Да, я все спланировала заранее. И после нанесения смертельного удара воспользовалась ванной, чтобы принять душ… Оставила записку. Сварила себе кофе, потому что нужно было дождаться первого поезда в пять двадцать три… забавно, что я сих пор помню такие подробности. Через сорок минут уже была на Северном вокзале. Там забрала свой чемодан из камеры хранения, купила билет и села в поезд. Я разорилась на билет первого класса — так что в моем распоряжении было целое купе. Помню, я дала проводнику свой паспорт и большие чаевые, попросила, чтобы меня не будили на германской и австрийской границах, потом я разделась, легла и спокойно проспала целых восемь часов; к тому времени мы уже были где-то возле Штутгарта…

—      Ты спокойно спала после того, как убила человека?

—      Я же была всю ночь на ногах. Я устала. Да еще всплеск адреналина… короче, меня это утомило.

—      Тебе стало легче после убийства Дюпрэ?

—      Скорее это состояние можно назвать отуплением. С того момента, как я решилась на возмездие, я действовала, словно робот. Делаешь это, делаешь то, идешь туда, идешь сюда. Все было четко выстроено в голове. Шаг шагом.

—      Включая собственное самоубийство?

—      Это не было частью плана.

—      Так ты все-таки умерла?

—      Мы дойдем и до этого — но только после того, как я расскажу тебе про Бодо и Ловаса.

—      Я не хочу слушать, как ты пытала их.

—      Нет уж, придется выслушать — у тебя нет выбора, иначе ты не узнаешь то, что хочешь узнать.

Я потянулся к бутылке, налил виски на два пальца и выпил:

—      Тогда рассказывай.