Женщина из Пятого округа

—      Какая удача, что я встретила тебя. И, если ты свободен сегодня вечером…

—      Я свободен.

Она улыбнулась и поцеловала меня.

—      Ты скрасил мое одиночество.

А она — мое. Рядом с ней я пребывал в состоянии восторженного изнеможения и все думал, какая она умная и очаровательная, эта Рейчел, и как приятно снова желать женщину и чувствовать себя желанным.

Я вернулся к ней в отель, как договаривались, в семь вечера, с бутылкой шампанского. Но, когда я попросил портье позвонить ей в номер, он поинтересовался:

—      Вы мсье Рикс?

Я кивнул.

—      Боюсь, мадам съехала. У нее в семье кто-то умер. Она оставила вам это.

Портье вручил мне конверт. В нем была записки, торопливым почерком написанная на гостиничной бумаге.

«Мой дорогой Гарри!

Только что узнала, что сегодня утром скончалась моя мать. Все очень неожиданно и ужасно. Мне так понравилась наша ночь вместе. Если когда-нибудь будешь в Бостоне…»

В конце был указан номер ее телефона.

Я скомкал записку и отдал шампанское портье, сказав, что оно мне больше не пригодится.

Если когда-нибудь будешь в Бостоне…

Рейчел, я бы пулей примчался к тебе в Бостон — только на сорок восемь часов. Потому что большего не могу себе позволить.

—      Это ты убила ее мать? — спросил я Маргит на следующий день.

—      Ей уже было восемьдесят. В таком возрасте внезапная остановка сердца…

—      Значит, если я снова встречусь с какой-нибудь женщиной…

—      Будем надеяться, что она не потеряет мать так неожиданно.

—      И не попадет под автобус. Ты ведь любишь дорожные происшествия, не так ли? Именно такой способ ты предпочитаешь для сведения счетов.

—      У тебя нет доказательств.

—      Как всегда.

—      Увидимся через три дня, Гарри. И, кто знает, может тебя ждет приятный сюрприз.

Сюрприз случился тем же вечером, до полуночи. Я был дома, работал над книгой, когда зазвонил телефон. Я снял трубку.

—      Папа?

Трубка задрожала у меня в руке.

—      Меган?

—      Решила позвонить тебе и сказать: привет!

Мы проговорили минут двадцать. Я не касался того, что произошло в последние десять месяцев. Она тоже, наш разговор был слегка напряженным, натянутым. Дочь рассказала про аварию, про школу, сказала, что мама до сих пор без работы, а сама она плохо спит и все время боится всякой ерунды.

—      Этот психолог в школе — ну, он скорее психиатр — говорит: «Мы все боимся всякой ерунды».

—      Он прав, — сказал я. — Так оно и есть.

Потом она сказала, что ей пора идти.

—      Но, может, я позвоню тебе на следующей неделе.

—      Было бы здорово, — ответил я.

—      Круто. Тогда пока, папа.

После разговора с Меган я долго сидел за рабочим столом, тяжело дыша и глотая слезы. Уже потом мне пришло в голову: не Маргит ли подстроила это? Может это и есть тот «приятный сюрприз», о котором  она говорила?

У тебя нет доказательств…

Но доказательства были.

У инспектора Кутара тоже были доказательства. Мой лэптоп. Все еще хранившийся в commissariat do pollice Десятого округа. За неделю до Рождества Кутар позвонил мне в институт и сообщил, что я могу прийти и забрать компьютер.

Я явился в тот же день. Инспектор был все в той же замызганной куртке, в которой допрашивал меня в первый день нашего знакомства. Его стол был по-прежнему завален бумагами, пепельница переполнена окурками, а в уголке рта торчала неизменная сигарета,

—      Как вы узнали, что я преподаю в Американском институте? — спросил я.

—      Я же детектив. И я также знаю, что теперь у вас есть carte de sejour и новый адрес в Пятом округе. Я рад, вы вернулись в наш мир, так-то оно лучше.

—      Да… я тоже так думаю.

—      Что ж, нам больше не нужна ваша вещь, — сказал он, кивая на лэптоп, стоявший на краешке стола. — Сезер и его сообщники все еще под стражей. Их будут судить за убийство Омара и все остальные преступления. Суд состоится в феврале. То, что их приговорят, — дело решенное. Доказательства неопровержимые…

Потому что она знает, как подбрасывать неопровержимые доказательства.

—      Во всяком случае, — сказал он, постучав по лэптопу, — теперь вы можете вернуться к работе над своим романом.

—      Я отказался от этой затеи.

—      Но почему?

—      Вы сами знаете почему. Он был не слишком хорош.

—      Я этого не говорил.

—      А я и не говорю, что это вы сказали.

—      Но вы ведь не отказались от писательства?

—      Нет, я работаю над другой книгой.

—      Новый роман? — спросил он.

—      Документальный… хотя многие решат иначе.

Я видел, что он с трудом пытается уловить мою мысль.

—      А ваша… подруга — женщина из Пятого округа… Вы все еще видитесь с ней?

—      Раз в три дня, строго по расписанию.