Женщина-Кошка. Похитительница душ

– Можно и так сказать. Мне просто хотелось… начать все заново.

Он положил руки за голову.

– Ну, в любом случае, рад, что ты здесь.

– Ты мне только что что-то хорошее сказал, я не ослышалась?

Люк подавил смешок.

– Умница. – Он показал пультом на телевизор. – Выбирай фильм. Любой.

Задача и вызов. Ее зеленые глаза загорелись.

– Ну, ладно. «Карусель».

– Мюзикл?

– Ты его смотрел?

– Пару лет назад ходил на новую версию старой постановки на Бродвее. – Он пожал плечами. – «Карусель» так «Карусель».

– Нет, давай посмотрим то, что ты хочешь.

– Тебя раскусили, и ты тут же отступаешь?

Холли скрестила руки на груди, Люк хохотнул, переключился на видео по подписке и стал искать фильм. Но когда зазвучала увертюра, он готов был поспорить, что заметил, как Холли улыбается.

* * *

Кругом были песок, кровь и крики.

Его тело горело, шрапнель впивалась глубоко в плоть.

Летали куски тел, хлестала кровь, а он ничего не мог сделать, пока кругом все умирали, умирали, умирали, мир перевернулся, уши заложило, и он понял, что он никогда больше не вернется домой, никогда не увидит маму и папу, никогда не попадет домой…

Люк.

Он тут умрет, там, куда пришел, чтобы доказать – себе, родителям, миру. Чтобы доказать, что он не какой-нибудь там тупой мажор, чтобы заполнить дыру внутри себя. А теперь в нем стало еще больше дыр, столько, что и не сосчитать, и изо всех сочится кровь…

– Люк!

Он не может остановить это. Кровь, смерть. Не может сдвинуться с места, чтобы помочь тем своим друзьям, которые кричат от боли. Или тем, кто лежит так неподвижно – и совсем не кричит.

– ЛЮК!

Крик потянул его за собой, но именно боль перебросила его назад домой.

Лицо пылало, он моргнул и втянул ртом воздух, пытаясь осознать, где он, что это за голубоватый полумрак…

– Ты у себя дома в Готэме, – произнес ровный женский голос. – Ты жив.

Люк вздрогнул, не в состоянии унять дрожь – лицо теперь горело от стыда, а к горлу подступила тошнота.

Он побежал. Но не в ванную, а на балкон.

На воздух. Ему надо на воздух.

Он уже добежал до двери, когда две сильные, стройные руки схватили его за рубашку. Потянули к себе.

– Люк.

– На воздух, – выдавил он.

Руки ослабили хватку, но не отпустили.

Одна обхватила его за поясницу.

Холли.

Холли Вандериз.

Она подвела его к перилам на балконе. Чтобы он взялся за них руками, а голову смог свесить, подставив лицо под порывистый ветер, устремив взгляд вниз, собираясь с силами, успокаиваясь.

– Ты, наверное, уснул.

Точно. Кино закончилось, он переключил на новости, она осталась смотреть телевизор, и было так тепло и уютно.

– Что тебе принести?

Она говорила низко, ровно, будто мурчала. Ему это что-то напоминало. Этот голос. Это спокойствие…

– Я в порядке, – хрипло выдохнул он. Наверное, он кричал. – Просто со мной… – Он снова сделал глубокий вдох, работая с дыханием так, как его учил терапевт. – Со мной такое случается. С тех пор как я вернулся.

Она молчала, и он оглянулся на нее. И не нашел предсказуемой жалости. Или страха.

Только удивление. И еще что-то, что он не мог описать.

Но через несколько секунд ушло и это. Она смахнула капельки пота ему со лба. Потом с висков. Со щеки. И с другой тоже.

Слезы.

– Я понимаю. Моя мама была… склонна к насилию, – тихо сказала она.

Кошмары и ужас тотчас вылетели у него из головы.

– Мне так жаль.

Ее мать умерла, – напомнил он себе. Иначе он не стал бы долго думать, а выследил бы ее и бросил в тюрьму.

– Я это тоже до сих пор помню. Как она возвращается домой пьяная или под кайфом, иногда все вместе. У меня до сих в ушах стоят ее… монологи. До сих пор помню, как я тряслась от страха, потому что знала, что будет дальше.

Насилие встречается во всех слоях общества. Даже в высших. Люк почувствовал приступ тошноты, когда он вспомнил об этом, услышав, через что прошла Холли.

– Однажды она сломала мне руку. Мне было десять. Звучит избито, но в больнице я сказала, что упала, когда лезла на дерево.

У него свело желудок, когда он перевел взгляд на ее руку. Она дотронулась до нее пальцами так, словно до сих пор чувствовала ту сломанную кость.

– А твой отец?..

Ее родители умерли, и, задавая этот вопрос, он нарушал все границы, но…

– Его никогда не было рядом. Он вообще не знал, что происходит.

Люк посмотрел на нее, и Холли встретила его взгляд.

– Я знаю, каково это, – тихо продолжила она. – Страдать от кошмаров.

Люк сглотнул. С тех пор как он стал слушать Холли и ее голос, его сердце, наконец, стало биться тише, а дыхание выровнялось.

– Но мы оба выжили, – прохрипел он. – Справились.

В ее глазах снова вспыхнуло чувство, которое он не мог описать.

– Ты прав, – ответила она.

Люк смотрел на их соприкасающиеся руки. На пальцы, которые так нежно стерли слезы с его лица. Он взял Холли за подбородок, приподнял ее голову и встретился с ней взглядом. Люк понял, что ему совершенно наплевать на то, что за ними могут наблюдать из окон соседних зданий или с улицы далеко внизу. Ему было наплевать на все, когда он наклонился и поцеловал ее.

Вернее, попытался.

Холли отпрянула.

У него внутри все оборвалось, а лицо запылало, как только она отшатнулась. Отвергла его.