Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

В «Гарпагониане» Вагинов показывает страдания отдельных человеческих душ, создавая портреты социально-психологического состояния жителей Ленинграда, мужчин по преимуществу. Здесь возникают наиболее репрезентативные изображения ленинградцев периода социалистической реконструкции.

Не только в прозе, но и в лирике 1930-х годов образ смрадного преддверия Аида сменяется у писателя образом адского селения, который вновь актуализирует связи с «Божественной комедией»: «В аду прекрасное селенье / И души не мертвы»[1035]. У Данте (в переводе М. Лозинского): «Я увожу к отверженным селеньям, / Я увожу сквозь вековечный стон, / Я увожу к погибшим поколеньям»[1036].

Таким образом, писатель подводит итог собственным почти пятнадцатилетним наблюдениям за судьбой Петербурга — Петрограда — Ленинграда. Созданная большевиками социально-бытовая система «заживо похоронила» целые классы бывших промышленников, торговцев, дворян, священников, кулаков, белых офицеров, урядников, полицейских, жандармов, «буржуазных» интеллигентов шовинистического толка (по классификации Сталина, сделанной им в докладе «Итоги первой пятилетки», 1933), сделав их «живыми покойниками», которые продолжают существовать в новом пространстве в условиях индустриального штурма первой пятилетки.

Лидия Чуковская

Таким же бытописательским памятником является повесть Лидии Чуковской «Софья Петровна» (1939–1940), написанная по горячим следам Большого террора в Ленинграде. Вагинов, умерший в 1934 году, отказываясь от мистической трактовки происходивших в городе процессов и доводя их до гротеска, тем не менее работал в области историософии, на разных этапах своего творчества подчеркивая связь своих персонажей с двухсотлетней петербургской традицией, выводя в романах опустившихся представителей петербургско-ленинградской интеллигенции. Лидия Чуковская также находится в поисках наиболее репрезентативных образов ленинградцев, но уже не периода нэпа и первой пятилетки, а Большого террора. Ее героини — многочисленные женщины «из бывших», оставленные свирепой машиной репрессий без спутников и детей, наедине со своими страхами и воспоминаниями о былом «идиллическом» житье-бытье. Рассказывая историю одной женщины, у которой репрессировали сына, Чуковская описывает трагедию, постигшую многих людей ее круга. Вагинов рисовал потустороннюю жизнь Ленинграда, изображая людей, оказавшихся за фасадом советской системы, выдавленных из нее, но не в лагерь, тюрьму или на стройку социализма, а в подполье города. Чуковская изображает жизнь в рамках системы тех женщин, которые приняли новые обстоятельства существования и старались найти свое место.

Повесть «Софья Петровна» — это репортаж из 1937 года, хроника жизни человека во время массовых репрессий. Софья Петровна — машинистка, «из бывших», беспартийная, жена покойного врача. У Софьи Петровны есть сын — Коля, в которого она вложила все, что могла, которому отдала всю свою любовь. Сын ее хорошо учится, поступает в машиностроительный институт, на четвертом курсе его отправляют на работу в Свердловск, где Коля внедряет изобретенный им способ нарезки металла, информацию о чем печатают на первой полосе «Правды», и слава сына гремит на весь СССР. Не успевает Софья Петровна порадоваться, как узнает, что Колю арестовывают и заключают под стражу, предъявляя обвинение в терроризме.

До этого момента Чуковская рисовала картину жизни обычной женщины с характерным набором социальных ролей — верной жены, чистоплотной и аккуратной хозяйки, хорошей работницы, любящей матери. Но как только Софья Петровна узнает об аресте сына, в ее поведении происходит перемена, которая разрушает ряд стереотипных гендерных ролей. Например, любящая мать начинает сомневаться в том, что ее сын взят несправедливо. Предваряет это ряд деталей, касающихся судьбы знакомых Софьи Петровны. Практически в самом начале повести она узнает об аресте друга ее мужа, доктора Кипарисова, в рамках развернувшегося «дела врачей» (но не знаменитого 1951–1953 годов, а предвоенного, входившего в серию судебных процессов известного «Ленинградского дела»):

К ней подошел представительный бухгалтер и, любезно нагнувшись, поведал странную новость: в городе арестовано множество врачей. ‹…› Среди арестованных бухгалтер назвал доктора Кипарисова, сослуживца Федора Ивановича, Колиного крестного[1037].