Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Обе писательницы — фигуры во многом знаковые для литературы своего времени. При том, что дебюты обеих пришлись на эпоху Серебряного века (пьеса «Атлантида» Рейснер была опубликована в 1913 году в альманахе «Шиповник»; первые стихи Полонская представила публике в Париже в начале 1910-х), расцвет их творчества состоялся именно после революции 1917 года. Рейснер, прошедшая период литературного ученичества в кругах петербургской богемы и сделавшая впоследствии карьеру военного политика, осознанно переместилась в пространство советской очеркистики: это стало своего рода продолжением ее политической деятельности. «Литературное имя Ларисы Рейснер спорило с ее организаторскими, революционными и боевыми заслугами»[1422], — дал точную характеристику в биографическом очерке 1927 года Иннокентий Оксенов. Книги «Гамбург на баррикадах» (1924), «Фронт» (1924), «Афганистан» (1925), «Уголь, железо и живые люди» (1925) программно обозначают внешне— и внутриполитические приоритеты советской власти.

О поэзии Полонской заговорили после выхода сборника стихотворений «Знамения» (1921). Следующий сборник «Под каменным дождем» (1923) упрочил ее литературную репутацию. Кроме того, как известно, Полонская была единственной женщиной в литературной группе «Серапионовы братья». В ее случае — писательницы, не вовлеченной в активную политику, — обращения к журналистике в 1920-х годах были эпизодичны и связаны главным образом с внештатным сотрудничеством в газете «Ленинградская правда», от которой писательница ездила в командировки. Если Рейснер с ее значением политической фигуры и работой в центральных «Известиях» могла задавать тон советской журналистике, то Полонская в качестве рядового исполнителя больше следовала общим тенденциям.

Поездка Рейснер на Урал состоялась весной 1924 года, ее результатом стала книга очерков «Уголь, железо и живые люди» (1925)[1423]. Полонская, получив командировку от «Ленинградской правды» и взяв отпуск за свой счет на табачной фабрике, где работала врачом медпункта, отправилась на Урал осенью 1926 года[1424]. Ее книга «Поездка на Урал» вышла в издательстве «Прибой» в 1927 году (тираж 4000 экз.).

Урал привлек обеих в первую очередь горнозаводским хозяйствованием и индустриальным потенциалом. Рейснер неслучайно ездила примерно в то же время в Донбасс, который в период восстановления после разрухи Гражданской войны и первых лет НЭПа становился индустриальным центром страны. Урал имел все шансы стать альтернативным металлургическим центром. Поездка носила в том числе инспекционный характер: для Рейснер было важно установить степень восстановленности хозяйства, возможность работы с большими мощностями и т. д., например:

Очень устарели машины Билимбаевского завода. Многое в его устройстве и оборудовании покажется смешным европейски образованному инженеру, но сейчас старик завод, несмотря на выслугу лет, еще раз призван на действительную службу и в годы тягчайшего для революции экономического кризиса помогает строить и производить. Его старое машинное сердце стучит медленно, но все еще ровно и крепко[1425].

Полонская также осознанно отправлялась в командировку в край «мрачных гор», «широких долин», «кедровых лесов», «прудов и заводов»[1426], хотя уже из этого описания видно, что по-настоящему ее волновала не столько производственная прагматика, сколько романтика, связанная с горнозаводскими образами региона. Еще в поезде она напряженно ждет встречи с уральскими горами. «Да существует ли Урал? Я ищу за окном, когда же начнутся горы»[1427]. Свою книгу она заканчивает так: «Но мне хотелось бы еще раз побывать за Каменным Поясом, посмотреть на ‹…› суровых и крепких уральских людей и послушать рассказы о старой и новой „старине“»[1428].