Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

В ранних романах Сологуба женщине многократно приписывается роль грубой соблазнительницы, носительницы греха. Недвусмысленно предлагают главному герою свои тела Клавдия и служанка Ульяна в романе «Тяжелые сны». Героини-женщины делают предложения мужчинам (Юлия Вкусова в «Тяжелых снах» предлагает себя в жены учителю Доворецкому), «ухаживают» за мужчинами, как «развеселая жена воинского начальника» (там же). Вспомним и перевернутую фольклорную схему сватовства в романе «Мелкий бес», в котором не женихи борются за прекрасную невесту, а три сестры Рутиловы соревнуются, желая обвенчаться с Передоновым. В его союзе с Варварой инициатором брака выступает именно она. Важно, что из этого конфликта Варвара выходит победительницей: Передонов ведет ее под венец.

В обоих ранних романах Сологуба наиболее яркие и страшные образы угнетателей тоже отданы женщинам. Мать Клавдии Зинаида Романовна властно требует, чтобы дочь оставила ее любовника, в которого Клавдия тоже влюблена; городской голова Юшка боится собственной жены; кухарка Марья на улице при товарищах бьет сына и таскает его за волосы («Тяжелые сны»). Юлия Гудаевская в романе «Мелкий бес» приглашает Передонова высечь ее сына (это, по сути, единственная сохраненная в финальной редакции сцена садизма).

При этом «сильные» женщины обладают в сологубовской прозе этого периода не только отрицательными, но одновременно и привлекающими автора качествами, которые перейдут в зрелые романы писателя. Так, некоторые из героинь характеризуются «языческой» красотой тела (Анна Ермолина в «Тяжелых снах», Людмила в «Мелком бесе»). В романе «Тяжелые сны» единственной надеждой на обновление для главного героя становится морально сильная возлюбленная Анна Ермолина, готовая вместе с ним противостоять любым внешним обстоятельствам.

Благодаря этой способности к обновлению женщины в ранних романах Сологуба порой становятся в каком-то смысле творцами новых миров, предвосхищая мотивы более позднего творчества писателя. В мечтах Логина Анна говорит ему: «…будем любить друг друга и станем, как боги, творить, и создадим новые небеса, новую землю»[386]. Вероятно, под влиянием этого образа критик Владимиров трактовал образ Людмилы из «Мелкого беса» в схожем ключе: «Людмила ищет иных волнений, сходных с волнениями творца, задумавшего создать новый мир, новые отношения между людьми и полами»[387].

Нельзя не заметить явной тяги женских персонажей прозы Сологуба раннего периода к доминированию над героем-мужчиной (мальчиком) или просто выраженной энергичности, ведущей роли в отношениях. Так, Логин думает о Клавдии: «Какая сила, и страстность, и жажда жизни!»[388] Но, несмотря на все вышеупомянутое, «женский вопрос» в этих романах всерьез не поднимается автором.

Один из эпизодов «Мелкого беса» позволяет предположить, как относился ранний Сологуб к этой теме. Передонов толкует в классе строки Пушкина: «С своей волчихою голодной / Выходит на дорогу волк». По мнению полусумасшедшего учителя, «волк сытый, а она голодная. Жена всегда после мужа должна есть. Жена во всем должна подчиняться мужу»[389]. Можно увидеть в этом пассаже иронию и решить, что Сологуб пока только «отшутился» от острого вопроса[390].

Трилогия (или, в первом варианте, тетралогия) «Творимая легенда» — переходный роман Сологуба. Главный герой первой части — Триродов, педагог и поэт, но его возлюбленная Елисавета играет столь важную роль, что почти становится центром образной системы произведения. На протяжении романа она не раз переодевается мальчиком, и андрогинность героинь-женщин в романе (особенно во второй, наиболее фантастической его части) многократно подчеркивается. Так, тяга к смерти королевы Ортруды явно напоминает о мальчиках из ранних рассказов Сологуба: для них Смерть была утешительницей, избавительницей от страданий. Многократно женщины в этом романе сопоставлены с детьми[391]: Сологуб как будто простил женщин, наделив их чертами детей, отпустил им грех соблазнительниц, приблизив к невинным и отчасти андрогинным существам[392].

Физическая любовь между мужчиной и женщиной начиная с этого романа часто приобретает у Сологуба черты невинности. В том числе случайная возлюбленная Триродова, учительница Алкина, целует его, «как сестра целовала брата»[393]. И даже порочный Танкред во второй части трилогии, сочиняя небылицы, чтобы соблазнить юную Имогену Мелладо, целует ее невинно: «творимая легенда» затронула и его. Любовь невинна в этом романе в той же степени, что и смерть, и с ней ассоциирована — см. целую цепь смертей, связанную с любовными поисками королевы Ортруды и ее супруга: пытался покончить с собой жених Имогены Мелладо, повешена Альдонса Жорис, застрелился Карл Реймерс, убита Маргарита Камаи, покончил с собой Астольф. Любовь оказывается синонимом смерти, а женщина — проводником и того, и другого.