Женщина на фоне наполеоновской эпохи. Социокультурный дискурс мемуарно-автобиографической прозы Н. А. Дуровой

Как известно из «записок…», до шестилетнего возраста юная надежда находилась на руках отцовского ординарца астахова, ставшего для нее «дядькой». в это время между 1783 и 1788 г. надежда вместе с семьей кочует по южным губерниям россии за полком, в котором служит ее отец. именно в этот период юная дурова и приобрела те «гусарские» замашки, которые будут так сердить в дальнейшем ее мать и окажут такое большое влияние на последующую жизнь надежды. Мать взялась за воспитание дочери, когда той уже исполнилось шесть лет. причиной такого необыкновенного факта стал необдуманный и страшный поступок надежды ивановны, когда та, раздраженная неумолкающим плачем дочери, выбросила ее из окна кареты, едва не убив грудного ребенка. после этого отец дуровой надолго запретил своей жене заниматься дочерью.

К этому времени ее отец уже оставил военную службу. бедность и общая неустроенность быта заставляют его торопиться с определением на службу гражданскую. отправив жену с детьми в Малороссию, дуров едет в санкт-петербург хлопотать о месте. этим местом оказывается должность городничего в уездном городе сарапуле вятской губернии.

Можно с полной уверенностью сказать, что события до 1789 г., как они описаны в «записках» дуровой, полностью согласуются с истинным положением дел. супруги дуровы с дочерью надеждой приехали в сарапул осенью 1789 г. семья городничего поселилась на пересечении улиц большой покровской и Владимирской (ныне ул. Труда и ул. Седельникова) вблизи речки Юрманки, которая впадала в Каму. Факт переезда Дуровых в Сарапул подтверждается записью в метрической книге Вознесенского собора от 3 августа 1790 г., где говорится о рождении у секундмайора дочери Евгении, восприемницей которой стала его дочь Надежда.

Что же касается периода с 1790 по 1796 г., года отъезда Надежды Дуровой на Украину, то тут возникает множество вопросов и сомнений. Главный из этих вопросов – взаимоотношения матери и дочери и то, как эти отношения могли повлиять на позднейшее решение Дуровой уйти в армию.

Жизнь матери Дуровой в Сарапуле не была легкой: суровый климат, так отличающийся от мягкого климата ее родной Малороссии, частые простуды, которые вскоре вызовут серьезное заболевание легких, переросшее в чахотку, хлопоты по большому хозяйству, необходимость играть роль первой дамы города.

Судя по сохранившимся архивам Вознесенской церкви, только за первые шесть лет пребывания четы Дуровых в Сарапуле у молодой городничихи родилось пятеро детей. Дочь Евгения в 1790 г., Клеопатра – в октябре 1791 г., Евгения – в июне 1793 г., Варвара – в январе 1795 г., Анна – в октябре 1796 г. Из всех детей в живых осталась только Клеопатра, остальные умерли в младенческом возрасте. Уже в это время Андрей Васильевич начинает изменять своей жене.

Красавица-малороссиянка, оставившая ради бедного незнатного армейского офицера богатство, почет, спокойный обеспеченный образ жизни, почувствовала себя смертельно оскорбленной. Ревность к мужу, которого она продолжала любить, участившиеся семейные сцены, несомненно, ожесточили ее характер, сделав его еще более нетерпимым. Но, вместе с тем, эти же обстоятельства вызывают недоверие к мемуарным свидетельствам Дуровой. Она ни словом не упоминает в своих «Записках» о семейных разладах 1790–1796 гг., равно как и о рождении у нее в 1790–1796 гг. многочисленных сестер, в то время как неоднократно рассказывает о детях, родившихся у ее матери еще до переезда в Сарапул, на которых Надежда Ивановна якобы переносит всю свою нежность, лишив этой нежности старшую дочь. Между тем, трудно предположить, что постоянные роды, смерть детей, измены мужа, болезни, большое хозяйство, необходимость играть роль первой дамы города занимали Надежду Ивановну гораздо меньше, чем непокорность старшей дочери, не желавшей сидеть за коклюшками, и она находила время буквально для ежеминутного надзора за ней.

Вообще, в воспоминаниях Дуровой чувствуется настойчивое желание подчинить все факты своей биографии одной единственной цели – оправданию своего ухода в армию. Этому, без сомнения, служит и описание ее жизни в родительском доме как постоянной цепи страданий от деспотизма матери.