Женщина на грани нервного срыва

Меня преследовало кошмарное подозрение, что Шарлотта захомутает Кристиана и проведет с ним всю оставшуюся жизнь. У меня не было никаких оснований так думать, но я была в этом убеждена до боли, до тошноты. Я ругала себя за то, что сразу не призналась ему в любви, — можно подумать, это отменило бы мыльную оперу, в которой я сейчас подвизалась на вторых ролях.

Когда доктор Дж. предположила, что моя истинная проблема — в другом, я тут же запротестовала. Хотя понимала, что в чем-то она права. Я думала, она намекает на историю с Джонни. И правда забавно. В тот раз я имела полное право закатить истерику, но не сделала этого. Теперь же, десять лет спустя, я мертвой хваткой вцепилась в мужчину, с которым меня, в сущности, ничто не связывало.

Но оказалось, доктор Дж. имела в виду не эти, сравнительно недавние, события. По ее мнению, корни нынешней ситуации уходили гораздо глубже. К неразрешенным конфликтам, о которых я и понятия не имела.

Поэтому я проигнорировала ее замечание — как часто делала, когда чего-то не понимала. Я продолжила свою надрывную речь:

— Знаете, в чем разница между мной и Шарлоттой? Она без колебаний присваивает то, что хочет. Ее не остановить. У нее самомнения выше крыши, она прет как танк. Она, должно быть, никогда в жизни не слышала слова «нет». А я вечно жмусь к стеночке и жду, когда меня пригласят.

— Вы говорите как человек, который соперничает со старшей, более успешной сестрой за родительскую любовь.

— Но она моложе меня на десять лет.

Доктор Дж. помолчала. Я уже начала понимать, в чем смысл этих пауз: дать мне возможность уразуметь, что я в очередной раз ляпнула чудовищную глупость.

— Ее возраст не имеет значения, — раздалось наконец откуда-то сзади. — В вашем восприятии она старше и успешнее.

Наш поединок продолжился. Я сказала, что никогда не выдвигала никаких требований к мужчинам, с которыми встречалась. Я не звонила Кристиану на домашний телефон, не караулила его возле дома, не пыталась вступить с ним в контакт, если не была уверена, что не поставлю его в неловкое положение. Правила игры устанавливал он. Я никогда ни о чем не просила. Я-то думала, что могу гордиться собой, но доктор Дж. разбила мои фантазии в пух и прах.

— Так рассуждают маленькие девочки, считающие, что хотеть чего-либо — плохо, неправильно. Возможно, частично по этой причине вы и оказались втянуты в такую ситуацию. Вы выражаетесь как человек, который не уважает свои права и потребности.

«Иди ты к черту», — подумала я. И тут же поняла: в ее словах есть доля правды.

В тот вечер она была необычайно разговорчива: без конца что-то подмечала, растолковывала. Когда она попросила подробнее рассказать о моих взаимоотношениях с Кристианом, я поборола в себе желание затянуть песню о том, как сильно я его люблю. Вместо этого я признала: между нами все настолько криво и косо, что вряд ли наша интрижка может считаться полноценным романом.

Я сказала, что последние восемь или девять месяцев запрещала себе думать о том, что же, собственно, делаю и чувствую. Я попросту избегала этой темы. Никогда не обсуждала ее с ним. Мы притворялись, что ничего не происходит. Но, когда я видела в журнале статью о супружеских изменах, я жадно ее проглатывала, — раньше такого за мной не водилось. Я напоминала алкоголика, который не желает посмотреть в лицо своему недугу. Придумывала миллион оправданий, пытаясь убедить себя в том, что это не настоящая «связь», — я даже слова этого не употребляла. Я все еще хотела чувствовать себя праведницей. У меня в запасе имелся целый ассортимент фраз, начинающихся со слов «ну подумаешь»: ну подумаешь, его жена тоже ему изменяет (это был далеко не факт; просто Кэти где-то услышала сплетню и пересказала мне, а я с радостью в нее поверила); ну подумаешь, я ведь никогда не просила его развестись; ну подумаешь, мы ведь не уезжаем с ним из города на целый уикэнд; ну подумаешь, я же не торчу возле его дома как маньячка; ну подумаешь, я же не пристаю к нему со своей любовью, не спрашиваю, любит ли он меня и куда приведут наши отношения.

— И вот от чего мне особенно стыдно, вот с чем я никак не могу смириться. Я ведь не предъявляла ему никаких претензий. Я думала, что в конце концов буду как-то вознаграждена. Я верила, что он ко мне неравнодушен, и это самое унизительное. Я думала, я для него единственная. Ну то есть единственная женщина, кроме его жены. Наверное, я извращенка, но мне бы и этого хватило. Я бы сейчас здесь не лежала, если бы они с Шарлоттой, ну…

— Это беспочвенное утверждение. Вам просто удобно так считать. Имеет смысл подумать над тем, откуда берутся подобного рода необоснованные заявления.

Я понимала, к чему она клонит. Винить во всем Шарлотту и Кристиана значило снимать с себя ответственность. Одно дело заявлять: «Я зрелый человек, отвечающий за свои поступки», и совсем другое — вести себя соответствующим образом. Постепенно я постигала всю глубину пропасти между этими двумя вещами.

После паузы она продолжила: