Женщина с мужчиной и снова с женщиной

Я не стал спрашивать, в каком деле. Я только снова подумал, что все же жалко, что наши девушки не слонихи и порой не проявляют естественного понимания к нашим скупым слезам. Насколько бы нам всем было проще. Да и им тоже.

— Конечно, — легко согласился я. — Конечно, помогу, Инфантик. Ты только сиди рядом и еще вздыхай тяжело, и смотри печально. Она печальных, кажется, отличает, а к оптимистам, наоборот, безразлична. И еще, ты длинными фразами особенно не шпарь, наоборот, работай короткими очередями — они кучнее ложатся. Вздохни тяжело и закончи многозначительной репликой.

— Какой? — спросил Инфант, который в таких деликатных делах всему остальному предпочитал четкую инструкцию.

— Да не волнуйся ты, — хлопнул я его ободряюще по плечу. — У тебя все отлично получится. Вздыхаешь ты классно — тяжело, печально, с оттяжкой. Да и с репликами у тебя все в порядке — бессмысленней и быть уже не может. В них любая Маня с головой запутается. А наша задача в том и заключается, чтобы ее голову запутать. Потому что такие, как Маня, именно через запутанную голову любовь чувствовать начинают. Да и вообще, не бжите, панове, — перешел я частично на польский. — Я все налажу.

Тут Инфант заглянул мне в глаза долгим своим благодарным слоновьим взглядом, и по моему, тоже слоновьему, телу сразу разошлось согревающее тепло. Как будто хорошего коньяка выпил.

Все же не случайно, подумал я, слоны так легко и спокойно уступают своим товарищам. Мудрые они животные. Какое все-таки это приятное чувство — товарищу уступить!

Глава 6 За 106 страниц до кульминации

План в принципе был незамысловат, но разумен: надо было приспустить в Маниных глазах меня самого, что было совсем не трудно. И приподнять в них Инфанта, что было значительно сложнее. Поэтому, когда мы вернулись и уселись вокруг постоянно и глубоко задумчивой девушки, я тут же окинул ее бодрым взглядом, в котором не было больше ни капли печали, ни душевного мрака, ни боли за слаборазвитые страны.

А вместо всего этого, наносного, я звонким оптимистическим голосом доложил:

— Ну что, хлопцы, может, заспиваем хором? А дивчины нам подсобят, поддюжат.

И, не дожидаясь Маниного удивленного разочарования, я стал выкрикивать жизнерадостным речитативом:

Хорошо, все будет хорошо,
Все будет хорошо, я это знаю…

Ну и дальше, в том же духе. А под завершающий аккорд я подмигнул Мане глупыми, пустопорожними своими глазами и, резко сменив репертуар, перешел на тоже жизнеутверждающую, но уже очевидно мальчишескую тему, с таким ярко выраженным «мачо»-заворотом:

И бояться нет причины,
Если мы еще мужчины,
Мы кое в чем сильны…

И все, и мой сумрачный образ тут же рассыпался в труху, как лжемраморный подоконник давеча в лондыревской квартире, и развеялся, размылся в полнейшее «ничто». Во всяком случае, в глубокомысленном Манином представлении.

И не хотела она меня больше рисовать. Ни как прикрытую, ни как обнаженную натуру. А значит, первая часть плана по полной компрометации меня была быстро и надежно выполнена.

— Не надо так громко, лапуль, — максимально мрачным голосом, не скрывающим раздражения к песне, проговорил под себя Инфант.

Вообще-то он прежде всего заботливо имел в виду своих потревоженных коммунальных соседей. Но реплика, как ни странно, получилась совсем неплохой. Получилось, что инфантовская досада скорее на меня выплеснулась, на мой бодрящий, жизнерадостный, пошленький, попсовый напев.

Маня тут же обернулась на разочарованный Инфантов голос, потому что на меня — пошлого бодрячка — ей больше оборачиваться не хотелось. Но и сидеть, смотря строго вперед и вообще никуда не оборачиваться, ей, понятное дело, тоже было однообразно.

Илюха же, заслышав странное изменение в моем поведении, отвлекся от перешедшей к нему девушки и резво настроился на нашу волну. Так как сразу раскусил своим натренированным чутьем, что сейчас тут что-то начнет склеиваться, что-то новое, доселе невиданное начнет сращиваться и создаваться из ничего. То, что никак не следует пропускать.

Ну а я? Я начал впаривать замысловатой Мане незаметно плачущего слоновьими слезами Инфанта.

— А чего? Чем песня не понравилась? — заносчиво ввязался я. — Хорошая песня, душевная, в ней про нас, про мужиков, есть, про то, что нам бояться нет причины. А еще про то, что мы еще кое в чем сильны. А что, неправда, что ли? Там и про ворота сказано, из которых мы выезжаем, и про поворот, который постоянно что-то несет.

Тут я обвел взглядом присутствующих в комнате мужиков, но поддержку получил только от одного из них. Илюха кивал и щедро запивал кивки красным сушняком и лучился от предвкушаемого удовольствия глазами. А вот Инфант меня не поддерживал, он опустил свои осуждающие глаза вниз, туда, где выстраивались Манины стройные ножки, и только тяжело, несогласно вздыхал. В общем-то как ему и полагалось по инструкции.