Женщина с той стороны

С рекомендациями и отварами Ханны стало немного легче, но живот все также рос. Слишком большой, наверняка, многоводие. Мы с Тиреной дописали и уже отпечатали в пяти экземплярах Тома Сойера и ещё несколько замечательных и много раз читанных мной историй. Ребёнок в моей утробе тоже рос не по дням, а по часам. Пинался он уже так, что это не только чувствовалась при прикосновении, выпирающие из живота бугорки можно было увидеть и со стороны. Тирена звонко смеялась, наблюдая за играми нерождённого ещё кузена, и Анна украдкой улыбалась. Началась весна. Люди проснулись, словно мухи. Появились, откуда не возьмись, и забурлили радостно меся ногами ещё не дотаявший до конца снег.

— Скоро праздник, — мечтательно протянула Тирена. — Мама с бабушкой с осени к нему готовятся.

— Какой?

— Праздник нового года, новой весны. Ранее приносили жертвы, мы уже этого не делаем. А самое главное — чествование вас. Вашего нерождённого сына.

Я хмыкнула. Они с осени готовятся. Я забеременела в самый последний месяц осени, а они уже готовились заранее. Какая самонадеянность. Сейчас, по моим подсчетам, моему животу было шесть месяцев, на моей родине середина весны, а здесь сугробы ещё. Из гостиной донесся шум разговора, я отвлеклась от окна, в которое смотрела. Снег серел и оседал, скоро растает совсем, вот чего я ждала. Весны. Дверь отворилась и вошла Айя.

— Позволь? — спросила она. За её спиной стоял Валлиар, эмоций как всегда не разобрать, но губы поджаты, а грудь вздымается бурно. Айя тоже запыхалась, словно бежала или спорила горячо.

— Заходите, — кивнула я.

— Зоя, вы не обязаны говорить с моей женой. Эта идея взбрела ей в голову, и, признаться, я опасаюсь последствий этой беседы, ибо знаю её горячий норов.

Айя закатила глаза. Он взял её за руку и повёл прочь.

— Постойте, — крикнула я. Императорская чета замерла. — Что за глупости? Вы же не думаете, что она на меня бросится? Право слово, Валлиар я была лучшего о вас мнения. Да отпустите уже свою жену! И подите прочь, и охрану заберите, вообще всех! И ты, Тирена, золотко, иди пока и возвращайся через час.

Айя вырвала свою руку и растерла запястье. Император помедлил, затем кивнул и вышел. За ним все остальные. Я так и стояла у окна, но ноги затекли, поэтому я, с трудом сделав несколько шагов, опустилась на кровать.

— Чего вы хотели, Айя? — устало спросила я.

— Ничего, — пожала плечами она. Я откинула голову и расхохоталась.

— А стоило ли устраивать этот балаган?

Она присела на постель рядом со мной и с благоговением посмотрела на мой живот. Признаюсь, мне даже стало неловко. Ребёнок зашевелился, я поморщилась.

— Я просто хотела увидеть вас. Вы…словно не существуете. Суровая ли зима тому виной, ваше ли самочувствие, не знаю. Но словно целый свет забыл про вас, мне даже стало казаться, что вы мне приснились. Я должна была увидеть своими глазами. Позвольте?

Она смотрела на мой живот. В нем ворочался ребёнок, и упругие волны пробегали по натянутой ткани платья. Я кивнула. Она положила руку. Каким же лёгким было её касание! И какая гамма чувств отражалась на её лице! И главным было — поклонение. Сейчас я была для неё божеством, а мой тугой круглый живот идолом. Моё сердце захлестнула волна острой жалости к этой женщине, я даже вспомнила про волшебный камень, до сих пор спрятанный. Но эгоистично задвинула это воспоминание, сейчас я думала о том, кто рос внутри моего живота. А сын от любимой женщины мог свести на нет все позиции моего сына.

— Валлиар так категоричен, я никогда еще не встречала такого противодействия с его стороны. Он боится, что я могу причинить вред вам или ребенку. Но поверьте, как бы я не ненавидела вас и не желала, чтобы все случившееся было дурным сном, вреда я вам не желаю.

Я ей верила. Сейчас, когда она видела моё разбухшее тело, подурневшее лицо, быть может, и правда смягчилась ко мне. Быть может, наконец осознала, что я просто жертва закрутившихся вокруг меня событий.

— А чего вы хотите от меня, Айя?

— Я сама не знаю…быть может иногда, хоть раз в две недели позвольте посещать вас? Видеть, как его сын растёт в вашем животе?

Быть может я и дура, но я согласилась. Она с видимой неохотой оторвала руку от моего живота и встала. Бросила ещё взгляд на прощание и вышла из комнаты.