Женщина справа

– Ты продвигаешься в своем расследовании?

У меня не было уверенности, что мои розыски ее действительно интересуют, особенно если вспомнить, что как раз они и явились причиной нашего последнего спора. Я увидел в этом вопросе лишь средство отложить обсуждение тем, которые ее сердят.

– Да, кое-что раскопал… но я бы предпочел сейчас об этом не говорить.

Накануне мы с Хэтэуэем много часов напролет разбирали бумаги ФБР, причем детектив делал выводы куда более блестящие, чем мои.

Когда я захотел взять ее за руку под столом, она уклонилась.

– Что с нами будет, Эбби?

Она опустила глаза. Именно в эту секунду подошел официант, чтобы принять заказ. Я ткнул пальцем в случайное блюдо из меню, Эбби взяла свой обычный вегетарианский салат.

– Мне бы хотелось, чтобы ты вернулась домой. Тебе больше нет никакого смысла оставаться у Мэрил!

– Я беременна, Дэвид, – сказала она бесцветным голосом.

Смысл сказанной Эбби фразы был предельно ясен, не было никакой необходимости просить ее повторить. Однако сперва она не означала для меня ничего определенного. Затем я начал паниковать. У меня не было времени представить себе последствия, которые влекла за собой такая новость, но я знал, что первые слова, которые я произнесу, будут для Эбби единственными имеющими значение.

– Как давно?

Я тут же понял, что она ждала от меня совсем не этих слов: ее губы сжались, что было явным признаком разочарования.

– С вечера твоего дня рождения. Может быть, на день-два больше, но в этом невозможно быть уверенной на сто процентов.

– А теперь ты уверена?

Я продолжал самым жалким образом идти ко дну, но не мог найти ничего умнее, чтобы сказать.

– Да, я была у врача.

Одним глотком я осушил свой бокал белого вина.

– Почему ты мне раньше об этом не сказала?

Единственным способом скрыть замешательство было пойти в атаку.

– Я сказала бы тебе, если… Но, Дэвид, разве того, что я тебе тогда сказала, было недостаточно? Ты так и не понял, что между нами не так? Мне было страшно тебе об этом говорить, я не находила подходящего момента. Именно для этого я и приехала в Лос-Анджелес. Но, когда я вошла в твой кабинет, у меня было впечатление, что у тебя своя тайная жизнь. И что на самом деле я тебя совсем не знаю…

– Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? И все это из-за нескольких валяющихся старых бумаг!

– Нескольких старых бумаг! Если бы ты себя видел в тот день, когда поделился со мной своими открытиями! Ты расследуешь исчезновение своей матери, которую не знал и мысль о которой преследует тебя всю жизнь. Вот только не пытайся меня убедить, что причина в обычной работе, над которой ты часами сидишь у себя в кабинете!

– Меня заставили броситься в это расследование обстоятельства, я ничего такого и не хотел.

– Может быть, но сейчас ты живешь пленником прошлого. А для меня важнее всего будущее: мне необходимо кое-что построить, и решать тебе, если ты хочешь быть частью этого проекта.

Мне так и не удалось поверить, что Эбби беременна. Без сомнения, мне следовало бы прокрутить перед своим внутренним взором картины материнства, новорожденного, пеленки-распашонки, первые шаги, но все это оставалось в моем сознании абстрактными понятиями. Я был отцом этого ребенка и не испытывал ничего, кроме ужасной тревоги, вдвое усиленной ощущением, что земля уходит у меня из-под ног.

– Ну, значит, у нас будет малыш…

Мне требовалось высказать эту мысль вслух, без какой-то определенной цели. Эбби вздохнула, прислонившись к спинке своего кресла.

– Малыш не спасает пару, Дэвид. Ради того, чтобы у нее было будущее, его не производят на свет.

– Что же ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

– Я знаю, что это должно быть для тебя сложно. У тебя не было родителей, твоя мать практически не знала твоего отца…

– Очень прошу, не нужно об этом! Ты явно думаешь, что жизнь настолько схематична, я что буду обречен воспроизвести незыблемую семейную схему? И, по-твоему, я никогда не смог бы стать хорошим отцом, потому что у семьи Бадина их нет?

– Я тебе совсем не это сказала: но согласись, что нынешняя ситуация ничего не улаживает. Вот почему я тебе тогда ничего не смогла сказать. Из-за твоего прошлого у тебя нет мира в душе… а я не могу соперничать с мертвой.

Она закусила губы.

– Извини, я не должна была этого говорить, это оскорбительно.

Сознавая, что мы вступили на скользкую почву, я предпочел не отвечать на ее неловкость.

– И что же мы будем делать?

– Я абсолютно уверена, что хочу сохранить этого ребенка. Но не надо, чтобы ты принимал поспешное решение. Я хочу дать тебе время поразмышлять… о нас, об этом ребенке. Каким бы ни было твое решение, я приму его.

– Но о чем ты говоришь? Ты что, можешь себе представить, что я сделаю вид, будто это меня не касается? Что я мог бы не признать этого малыша?

– Мне не хотелось бы, чтобы ты действовал лишь из чувства долга или чтобы успокоить свою совесть. Наведи порядок в своей жизни, Дэвид, и, когда ты почувствуешь, что готов, мы с тобой снова поговорим.

К моему большому изумлению, она встала.

– Что ты делаешь? Мы еще не поужинали!