Женщина справа

Когда у меня на часах наконец было 9 утра, я решил выйти из машины. Я пересек улицу, вспоминая тот единственный раз, когда был здесь. Первое впечатление о ком-то может быть ошибочным, но именно оно остается намертво врезавшимся в память: я видел в Лоре Гамильтон только безобидную женщину, копающуюся в своем саду. Я не держался настороже. Хэтэуэй был прав: я всего лишь любитель.

Секунды, отделяющие мгновение, когда я позвонил, от того, когда открылась дверь, показались мне самыми долгими за всю мою жизнь. Я задержал дыхание.

На Лоре была домашняя одежда в зеленый цветочек. При виде меня на ее лице не отразилось особенного беспокойства. Я же не испытывал никаких определенных эмоций.

– Я была уверена, что ты снова приедешь ко мне. Я купила вчерашние газеты. Боже мой, все эти статьи…

– Я могу войти?

Она отступила. В доме витал запах свежесрезанных цветов, к которому примешивались ароматы корицы.

– Это ты оповестил прессу?

– Нет. Эта история полностью вышла у меня из-под контроля…

– Мне очень жаль. Должно быть, тяжело испытывать такое давление.

– Я знаю все, Лора.

– Что ты хочешь сказать?

– Я знаю о своей матери… и о вас.

Она резко опустила глаза. Довольно долгое время мы молча стояли друг напротив друга.

– Идем на кухню, там нам будет удобнее разговаривать.

Я сел на то же самое место, что и в прошлый раз. Лора села рядом, теребя рукава и по-прежнему избегая встречаться со мной взглядом.

– Кто в курсе?

– Никто. Я узнал обо всем благодаря этому.

Я вынул из кармана письмо и придвинул к ней по столу. Лора медленно и внимательно прочитала его. Может быть, она уже искала слова, которые смогли бы врачевать наши раны. Затем она в упор посмотрела на меня своими бледно-голубыми глазами, которые годы почти лишили цвета.

– Я никогда не получала этого письма…

– Это всего лишь черновик, не думаю, чтобы мать переписала его начисто.

Она положила морщинистые руки на листок бумаги.

– Что тебе подсказало? Как ты догадался, что оно адресовано именно мне?

– Вначале я подумал, что моя мать подписалась обычным уменьшительным именем – Бесс. Но это была не подпись.

Лора вздохнула.

– Нет.

– И к тому же было бы странно, если бы она подписала черновик, – никто так не делает! Она написала: «Я всегда буду любить тебя, Бесс». Это ваше второе имя, не так ли? Лора Бесс Гамильтон.

Копия водительских прав Лоры, которую Хэтэуэю удалось раздобыть и с помощью которой он ее нашел, – вот что я искал в коробке у себя в кабинете. Документ, который я в начале нашего расследования только бегло просмотрел, но который остался в уголке моей памяти.

– Бетти не верила в совпадения. Когда мы были одни, она никогда не называла меня «Лора». Она думала, что мое второе имя – это знак судьбы: Элизабет… Бетти… Бесс. Думала, что мы созданы для того, чтобы встретиться и любить друг друга. Однажды я заметила, что она читает книгу «Пир» Платона… она все время оставляла ее валяться в гримерке. Не знаю, кто ей посоветовал. Я была не способна читать книги такого рода, но Бетти рассказала мне легенду, которая в этой книге. Изначально человеческие существа были как сферы с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя головами. Среди них были мужчины, женщины и андрогины. Однажды боги в гневе решили разделить их напополам, чтобы сделать слабыми…

– Я знаю этот миф. С тех пор каждая половинка всю жизнь ищет другую, чтобы снова с ней соединиться.

– Да. Когда друг к дружке влечет двух женщин – это потому, что они хотят обрести свою изначальную женскую сущность. Бетти и Бесс были двумя частями одного и того же существа, созданные для того, чтобы встретиться…

Лора улыбнулась и снова сложила письмо.

– Затем Бесс удалось замести следы. Никто не знал моего второго имени. Когда я звала ее к телефону или писала ей, я всегда пользовалась им, чтобы наше сближение было незаметно. Это стало чем-то вроде игры. Меня вовсе не удивляет, что в этом письме она назвала меня так.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, Лора, в мельчайших подробностях. Вы уже достаточно мне лгали!

На ее лице появилось жесткое выражение.

– А как по-другому? Как ты себе это представляешь: чтобы я тебе вот так все выложила, когда ты в первый раз приехал ко мне? Думаешь, тебе бы понравилось услышать правду? Эту правду!

«Иногда люди не хотят слышать то, что они жаждут услышать», – как-то сказала мне Нина. Лора была права: я не был готов к такому открытию и не был уверен, что готов ее принять.

– Мне очень жаль, что все это доставляет тебе огорчение, но я не собираюсь извиняться за то, что мы с ней пережили. Я любила твою мать, как не любила никого и никогда. Я была вынуждена держать эту любовь в тайне даже после исчезновения твоей матери. Об этом никто ничего не узнал. Нет ничего более жестокого, чем необходимость прятаться, чтобы оплакивать тех, кого любишь. Поверь, это рана, которая не заживает.

– Расскажите мне все. Мне необходимо знать.