Женщина справа

Сцена длилась две или три минуты – я совершенно потерял чувство времени. Именно на съемках «Покинутой» Харрис сделал неподвижные крупные планы одной из отличительных деталей киноэстетики: он без колебаний повторял их десятки раз, доводя актеров до полного истощения сил. Сколько дублей понадобилось, чтобы снять эту сцену? Десять? Двадцать? Возможно, и больше.

Моя мать исчезла с экрана. Свет снова зажегся. По моему лбу стекала капля пота, делящая его на две части. Я был не в состоянии сформулировать ни одной связной мысли.

Дверь снова открылась, и вошел режиссер, на лице которого не было никаких эмоций. Мое оцепенение уступило место гневу. У меня было ощущение, что меня предали. Все, что рассказывали о Харрисе, оказалось верным: что он получает удовольствие, манипулируя другими людьми, подчиняя их себе, контролируя ситуацию. Почти против моей воли изо рта у меня выскочило:

– Черт вас побери! Что за игру вы затеяли?

– Не понимаю… Я думал доставить вам радость.

Его фальшивое простодушие окончательно заставило меня сорваться со всех крючков:

– Не понимаете? Со вчерашнего дня вы ни одним словом не намекнули на мою мать, а теперь, даже не предупредив, суете в лицо ее образ. И что вы себе воображаете? Что я сейчас пущу скупую мужскую слезу и рассыплюсь в благодарностях за минуту ностальгии, так, что ли? У вас такой пунктик?

На этот раз Харрис казался не на шутку растерянным. Кто за всю его жизнь когда-либо осмеливался говорить с ним в таком тоне? Вероятнее всего, никто. Или те, кто так поступал, подлежали увольнению – окончательно и бесповоротно. Но мне терять было нечего. Этот частный кинопоказ послужил мне доказательством, что все, начиная с телефонного звонка Кроуфорда, было всего лишь театральной постановкой. Без сомнения, я тотчас бы покинул этот дом, если бы Харрис вдруг не принял бы огорченный вид, немного успокоивший меня.

– Это было глупой идеей, – прошептал он. – Мне следовало бы послушать Сэмюэля… Пожалуйста, давайте снова поднимемся в гостиную. Думаю, мы с вами должны поговорить.

И на что же он намекал? В чем был интерес Кроуфорда в этом деле?

Выйдя из кинозала, мы не обменялись даже парой слов, пока снова не оказались в гостиной.

– Присаживайтесь, Дэвид.

Он видел, что я не решаюсь сесть напротив него только потому, что хочу остаться вежливым. Любопытство оказалось гораздо сильнее: мне надо было понять, что Харрис от меня хочет, что он знает об исчезновении моей матери. Безымянный лабрадор снова появился на диване. Я не собирался позволить себя обвести вокруг пальца. Теперь моя очередь говорить:

– Почему вы позвали меня сюда? Эта история с экранизацией… это был блеф, не так ли? У вас и в мыслях никогда не было снять этот фильм?

Харрис изобразил возмущенный вид, который меня не обманул.

– Как вы можете говорить мне подобные вещи? Мое предложение является абсолютно серьезным. Я уже составил контракт. Если вы по-прежнему хотите, чтобы мы работали вместе, на следующей неделе он будет лежать у вас на столе…

У меня не было никакого желания разглагольствовать о контракте.

– Как давно вы знаете, что я сын Элизабет?

– Уже несколько лет… Однажды Сэмюэлю Кроуфорду на глаза попалась статья, посвященная вам. Она была написана по случаю выхода «Дома молчания». У него и в мыслях не было как-то связывать вас с вашей матерью; он интересовался исключительно вашей работой. Кроуфорд считает, что вы очень талантливы и отличаетесь от сценаристов своего поколения. Он показал мне ваши фильмы, и, так как у меня была идея взяться за эту экранизацию, я и подумал пригласить вас. Может быть, то, что вы сын Элизабет, и повлияло на мое решение, но я никогда никого не привлекаю к работе по причинам… эмоционального характера.

– Во время съемок «Покинутой» разве вы не знали, что Элизабет только что родила?

– Нет, тогда я этого не знал.

Эта подробность не имела большого значения, но мне показалось неправдоподобным, что такой маниакально недоверчивый тип, как Харрис, мог этого не знать.

– Кадры, которые вы мне показали… у вас есть еще?

– Это единственные, которые у меня остались. Остальное было потеряно или уничтожено во время монтажа.

Мне хотелось задать ему столько вопросов, и я не знал, с чего начать.

– Как получилось, что вы пригласили мою мать? Она была всего лишь актрисой второго плана!