Женщина в бегах

Для пропавшей женщины нетипично давать о себе знать с помощью сообщений. Не нужно быть полицейским, чтобы знать, что пропавшие женщины обычно дают о себе знать, когда находят их бедренные кости и вырванные ногти, забитые кожей их убийц. Но только не Изабель Линкольн. Она оказалась уникальной. И теперь у Грей есть доказательство, что Изабель Линкольн жива! Волнение охватило ее — она переписывалась со своей целью! И произошло это в первый же день расследования! Сообщение отправлено с телефона с кодом 702. Это Лас-Вегас.

Обещаю, искать тебя я не буду, но для начала ты должна мне помочь.

День на западе угасал, и уходящее солнце окрашивало небо в карнавально-розовый. В «Камри» было жарко, пахло вчерашним гамбургером и остывшей картошкой фри. Грей сохранила номер с кодом 702 в списке контактов «Дело Линкольн», затем отправила сообщение Клариссе, ее коллеге из «Рейдер Консалтинг»: «Пожалуйста, проверь хорошенько этот номер как можно скорее, где зарегистрирован, IP, что угодно. Спасибо!»

И как отреагирует Изабель Линкольн? Пропавшая женщина Грей не нанимала, Грей нанял ее парень-придурок. Так что? Как Изабель нашла номер Грей, который она создала всего несколько часов назад в «Бернере»? Номер попал к ней от Ти?

Кевин Томпкинс выкинул мусор, расставил мусорные баки у обочины и теперь собирал мусор с тротуара. Он что, в увольнении? И хотел ли он сам пойти на свидание с Изабель? Мама его явно была в этом заинтересована. Телефон Грей завибрировал.

Как ты поможешь?

Это Изабель!

Будет проще, если я позвоню.

Грей задаст три вопроса. Изабель ответит.

Ее телефон снова зазвонил.

Сообщение и селфи от Хэнка Векслера, того сексуального бармена из ресторана Сэма Хосе. Он держал в руках клубничную «Маргариту».

Тебе полагается эта «Маргарита». И еще кое-что…

Его яркие голубые глаза казались серебряными, как у Носферату. В животе у Грей что-то подскочило, и температура в «Тойоте» стала, как на Юпитере. Затем написала Изабель:

Не хочу звонить. Меня могут выследить. Вы не понимаете!!! Он убьет меня, если я вернусь. Пожалуйста, оставьте это дело!

Я все прекрасно понимаю.

Грей могла бы выступать на «ТэдТокс» на тему «Жизнь — отстой».

Она коснулась значка телефона рядом с именем Изабель. Пошел звонок. Не сбрасывай, только не сбрасывай. Дыхание у Грей участилось, пока она держала пульсирующий мобильник у уха.

Я не буду с тобой разговаривать.

Хорошо, — написала Грей, — пусть тогда Ти встретится со мной.

Нет ответа.

Изабель Линкольн нырнула обратно в свой бункер.

Восемь лет назад

Первый

Миссис Диксон всегда была крошечной. В детстве она не доедала и всегда выглядела голодной, будто еда попадала к ней в рот только по праздникам. Стоя рядом с Шоном — настоящим здоровяком, — она казалось бабочкой.

Ей нравились его руки. Нравились эти красивые длинные загорелые пальцы, которые он когда-то ломал, когда служил. Крепкие руки.

Они зарегистрировались в отеле и поднялись в люкс с джакузи на двенадцатом этаже в отеле «Белладжио», затем посмотрели знаменитое шоу фонтанов прямо из окна своей гостиной, а затем пошли по магазинам — «Армани», «Шанель» и «Гуччи» на Виа Белладжио. В «Картье» он купил ей бриллиантовую сережку в нос.

— Черт побери, — Шон поглядел на купленный ей камень, — какая же ты классная, детка.

Идеальные выходные в честь годовщины первого года совместной жизни. Отдых, которому позавидовали бы все друзья… если бы они о нем только знали.

Когда солнце над Городом грехов село, они пошли ужинать в «Ле Цирк», и он поднял за нее бокал:

— Ты моя жизнь.

Небо окрасилось в розовый, красный и синий, какой бывает в пустыне. Его любовь была поразительной. Раскаленная добела, сияющая. Он так ее любил, что миссис Диксон закрывала глаза и отворачивалась.

Ты все заслужила. После всего, что было… Заслужила. Заслужила такого мужчину. И такое счастье. Бутылка вина за двести долларов. Ризотто с лобстером. Выше нос. Ты все это заслужила.

От счастья у нее кружилась голова, как она кружится в чашечках в «Диснейленде». Теперь она знала, что это такое, ведь Шон свозил ее в это царство волшебства. Первый раз в ее жизни. И ей нравилось это чувство — в «Диснейленде» ничто не могло ей навредить. Ее любили, и ей это нравилось. В прошлом году любовь Шона взорвалась, как бомба. Как шрапнель, его любовь ранила — причем в самые слабые места. Но она этого не боялась.