Женщина в черном и другие мистические истории

От самого его дома устремлялся вперёд длинный ствол давно упавшего тополя, лежащий наполовину на суше, наполовину в воде; верхняя его часть обгорела на солнце и покрылась от касаний босых ног Рыбоголова узором из бесчисленных тонких витых линий, нижняя часть почернела и подгнила; волны маленькими язычками непрестанно лизали бока дерева.

Дальний конец бревна доходил до глубоководья. Этот ствол был частью самого Рыбоголова — как бы далеко ни уводили его днём охота и рыбалка, закат заставал его здесь, над глубокой водой, а лодка уже лежала на берегу.

Не раз видели его издалека на бревне — то неподвижно сидящим на корточках, словно одна из больших черепах, что выбирались на притопленный конец ствола, когда его нет, то замершим стоя, как цапля; его уродливый жёлтый силуэт выделялся на фоне жёлтого солнца, жёлтой воды и жёлтых берегов — и над всем царила закатная желтизна.

Если днём рилфутцы остерегались Рыбоголова, то ночью его боялись, как чумы, и даже возможность случайной встречи вселяла ужас в их сердца. О Рыбоголове ходили страшные слухи — слухи, которым верили все негры и некоторые белые.

Говорили, что крик, который разносится прямо перед закатом и сразу после над тёмными водами — его зов огромным сомам, и все они сплываются на его голос, и вместе с ними лунными ночами он плавает в озере, резвясь, ныряя и даже кормясь вместе с ними теми нечистотами, что пожирают они.

Крик слышали много раз — это было фактом, как было фактом и то, что устье рукава, на котором жил Рыбоголов, буквально кишело крупной рыбой. Ни один местный, белый или чёрный, по собственной воле ни за что не опустил бы там в воду руку или ногу.

Здесь Рыбоголов прожил всю жизнь, и здесь его ждала смерть. Бакстеры собирались убить его, и именно на тот день в конце июля они запланировали убийство.

Двое Бакстеров — Джейк и Джоэль, — приближались на своём каноэ, чтобы исполнить задуманное!

Мысль об убийстве зрела в их головах уже давно. Долгие месяцы Бакстеры накаляли свою ненависть на медленном огне, прежде чем она достигла градуса действия.

Это были двое бедных белых, бедных во всём — и материально, и духовно, — изводимых лихорадкой, скитающихся по брошенным домам, живущих на виски и табаке, когда получалось их раздобыть, и на рыбе и кукурузном хлебе, когда раздобыть их не получалось.

Началась вражда несколькими месяцами ранее. Встретив Рыбоголова одним весенним днём на узком лодочном причале у Уолнат-Лог, порядком перебравшие и ведомые тщеславной спиртовой химерой, заменяющей смелость, братья обвинили его необдуманно и облыжно в краже улова с их лески — непростительном грехе для жителей хижин на берегах вод южных штатов.

Видя, что в ответ на обвинение он лишь молчит и пристально смотрит на них, братья осмелели до того, что ударили его по лицу, и уж тут Рыбоголов задал им трёпку всей их жизни — расквасил обоим носы и расшиб губы крепкими ударами по передним зубам, после чего ушёл, оставив их, обессиленных и избитых, лежать ничком в грязи.

Хуже того, чувство свыше данной справедливости в свидетелях драки возобладало над расовыми предрассудками, что позволило им, белым, рождённым свободными и стоящими над всем в мире, получить взбучку от какого-то черномазого! А значит, черномазого требовалось наказать!

Всё, от начала до конца, было тщательно спланировано. Убийство предполагалось совершить на закате, когда Рыбоголов выйдет на своё бревно. Свидетелей преступления не будет, не будет за него и расплаты. Лёгкость, с которой можно было исполнить замысел, заставила Бакстеров позабыть даже врождённый страх перед местом обитания Рыбоголова.

Уже больше часа двигались они от своей хибары по рукаву озера с сильно изрезанными берегами.

Их каноэ, вырезанное при помощи тесла и скобеля из ствола эвкалипта и обожжённое огнём, бесшумно, точно дикая утка, скользило по воде, оставляя длинный волнистый след на безмятежной поверхности озера.

Джейк, лучший гребец, занял место на корме лодки с круглым дном и направлял каноэ быстрыми, беззвучными гребками, а Джоэль, лучший стрелок, сидел, подавшись вперёд. Между колен он держал тяжёлое, ржавое охотничье ружьё.

Хотя наблюдения за жертвой убедили их в том, что в ближайшие часы Рыбоголов на побережье не покажется, обострённое чувство предосторожности заставляло их держаться заросших берегов. Они скользили вдоль зарослей, словно тени, перемещаясь настолько стремительно и бесшумно, что даже чуткие черепахи едва поворачивали свои змеиные головы, когда каноэ проплывало мимо.

И вот, за целый час до роковой минуты, они скользнули в устье рукава и направились к природному укрытию, которое полукровка оставил себе на погибель в непосредственной близости от хижины.