Женщина в жизни великих и знаменитых людей

В молодые годы Людовик питал нежное чувство к Марии Манчини, племяннице кардинала Мазарини, и думал даже жениться на ней. Но Мазарини был не своекорыстен. Государственные интересы у него царили над личными. Он сам воспротивился браку короля со своей племянницей, хотя, конечно, брак этот мог бы поднять его еще выше в смысла власти и престижа. Мазарини требовал, чтобы Людовик женился на испанской принцессе, инфанте Марии-Терезии. В то же время он поспешил выдать свою прекрасную, но честолюбивую племянницу за коннетабля Колонну. Так как и сестра ее, Олимпия Манчини, была также опасна для Людовика, благодаря своей красоте, то он и ее выдал за графа Суассонскаго. Олимпия эта впоследствии приобрела большое влияние при дворе и даже вмешивалась в любовные дела короля. Она прославилась, между прочим, своими отношениями со знаменитой изготовительницей ядов Вуазен, у которой, как говорили, прибрела состав для отравления мужа и некоторых придворных, за что ее и выслали из Франции.

План Мазарини удался: Людовик женился на Марии-Терезии. Это была неинтересная, робкая, спокойная женщина, которая на вопрос духовника: «Нравился ли тебе кто-нибудь из рыцарей, окружавших престол твоего отца?» — отвечала: «Нет, отец мой, ведь среди них не было ни одного короля!». Любя тишину и уединение, она дни свои проводила в молитве, чтении испанских книг или в беседе с королевой-матерью Анной Австрийской. По целым ночам, бывало, она ждет вместе со своей камеристкой возвращения короля, перепархивавшего в то время от одной возлюбленной к другой. Конечно, жена забрасывала его вопросами, где он был, что делал. Людовик целовал ей руки в таких случаях и ссылался на государственные дела. «Мы же, — говорит в своих мемуарах герцогиня Монпансье и о других дамах, присутствовавших однажды при такой сцене, — опустили глаза и начали приводить в порядок манжеты, чтобы скрыть улыбку».

Улыбка означала, что король был в кругу веселых дам, которыми окружала себя столь же веселая жена брата короля, герцогиня Орлеанская, Генриетта. Дом этой женщины был в то время самым блестящим и жизнерадостным. Старые дни романтизма как бы ожили в Фонтенебло со всем их великолепием, песнями и любовными приключениями. Празднества продолжались по целым ночам. Цветочные гирлянды окружали рамы окон и порталы замка, фонарики висели на деревьях, рыцари и дамы бродили по аллеям, оглашая воздух веселым смехом, пока, наконец, фонарики не угасали и белые ткани жаждущих любви женщин не обливались серебристым светом луны. Людовик, который еще не предчувствовал, что ему придется со временем поплатиться за грехи молодости, никогда не покидал этих увлекательных празднеств. Держа в руках шляпу с белыми перьями, он неотлучно сопровождал ее экипаж, когда она ночью медленно ехала по парку. Только свежесть воздуха охлаждала горячие лбы обоих молодых людей и еще более горячие мысли, бродившие под ними; только шум фонтанов врывался в их тихий разговор…

Но в то время, когда король галантно нашептывал герцогине слова любви, из круга дам, окружавших очаровательную женщину, устремлялась на него пара дивных глаз, как бы старавшихся своим магическим светом пронизать сердце венценосного поклонника прекрасного пола и притянуть его в себе. Это была Луиза де-Лавальер.

Не сразу, не вдруг завладела Лавальер сердцем Людовика XIV. Он любил многих. Тут была и девица Шемеро с большими черными глазами, и девица де-Понс, незадолго перед тем приехавшая из провинции и представленная королеве ее родственником, маршалом д’Альбретом. Но он все-таки полюбил в конце концов Луизу Лавальер, единственную из его возлюбленных, отвечавшую ему искренней взаимностью. Она, по выражению г-жи Кайлюс, любила именно короля, а не его величество. И таким-то образом в садах Фонтенебло началась одна из трогательнейших любовных историй, трогательных потому, что она была освящена истинным чувством обстоятельство столь редкое при французском дворе того времени, где бриллианты, цветы, кружева играют главную, если не единственную. роль в сердечных делах.