Женщина во тьме

– Да. Как будто я опять маленький, а дом такой, каким был раньше, только площадка на втором этаже гораздо длиннее, и на нее выходит очень много комнат. Я бегу, раздается пронзительный крик… И вдруг оказываюсь в подвале и знаю, что вместе со мной там и тот, кто кричал.

Слышу звук своего дыхания. Патрик тоже дышит часто, тяжело. Раньше, когда его мучили ночные кошмары, я никогда не думала, что за ними может стоять что-то большее. Но рядом та же самая площадка, которая среди ночи действительно кажется гораздо длиннее, чем на самом деле. И есть подвал.

– Ты думаешь, это только сон?

– А что же еще? Или ты вообразила, что из подсознания всплывают реальные события?

По телу пробегает дрожь. Натягиваю одеяло еще выше.

– Реальные события?

Затаив дыхание, жду ответа. Патрик разглядывает свои дрожащие руки.

– Не придумывай. Конечно же, это просто сон.

А надписи на стене подвала? В прежние времена, не до конца очнувшись от страшного сна, Патрик иногда кричал сдавленным голосом: «Прости, я плохой. Прости, я плохой. Прости, я плохой». Мне казалось тогда, что слова эти ничего не значат.

На площадке второго этаже, помигав, гаснет свет. Смотрю на часы – цифры тоже не горят.

– Обрубили электричество, – шепчет Патрик.

Встаю и выглядываю в окно: уличный фонарь светит как обычно. Слышу стон. В одной из детских спален что-то происходит.

Патрик вскакивает.

– Пойду с тобой, – шепчу я.

Он отрицательно качает головой.

– Я все равно не сплю. Проверю, что там у них.

– Патрик, – кладу руку ему на предплечье, – только не надо…

Он отбрасывает ее и поворачивает ко мне едва различимое в темноте лицо.

– Не надо что?

Сердце бешено бьется, и я не знаю, как закончить фразу, чтобы… чтобы опять не расстроить мужа.

Снова ложусь, смотрю в потолок. Слышу стук в окно, но знаю: там никого нет. Это на ветру трясется старая рама, или бьют по стеклу ветки, а кажется, что кто-то стучится, просится в дом.

Патрик все не возвращается. Может, кто-то из детей заболел? Вспоминаю шрамы на руках Джо и, подкравшись на цыпочках, выглядываю на площадку. Патрик – одной рукой он держится за ручку, а другая сжата в кулак, глаза закрыты – стоит, уткнувшись лбом в дверь дочери. Затаив дыхание, не выходя из спальни, наблюдаю за мужем. Что он будет делать? Стук становится все громче, все настойчивей, и в шуме ветра мне слышится шепот: «Прости, я плохой. Прости, я плохой. Прости…»

Глава 26

Сара

Беру альбом, выхожу на прибрежную тропу, сажусь на скамейку. Воображаю, будто послужила моделью художнику, чье полотно выставлено в витрине галереи. Около нее мы познакомилась с Анной. Я придумала, как использовать в своих картинах все краски ее «секретного пляжа», но в студии работать не могу: на меня там что-то давит, пейзажи получаются слишком резкими, так что возвращаться туда я не собираюсь. Что это за убежище, если в каждом углу мне мерещится призрак Патрика? Я стала писать дома, на кухне. Но там страшно дует из сломанного окна, в завывании ветра слышу стоны и, кажется, чувствую на затылке чье-то холодное дыхание.

– А я-то гадаю, куда ты пропала.

Это Патрик. Продолжаю водить карандашом по бумаге. Муж садится рядом. Он все еще не работает, но поднялся как обычно, в шесть часов, надел костюм. Когда я спустилась вниз, то застала его в кухне: сидел за столом, уставившись в пустоту невидящим взглядом.

– Принес тебе чай. – Патрик ставит на скамью термос и, налив чашку, протягивает ее мне. Я отказываюсь. Пожав плечами, он усмехается и сам делает несколько глотков. – А что ты рисуешь?

– Ничего определенного, так, набросок для морского пейзажа, скорее нечто абстрактное.

– Значит, не портрет.

В словах Патрика чувствую какой-то подвох, и у меня тут же сводит спину.

– Смотри, что я нашел в холле, – говорит муж, доставая из кармана сложенный лист бумаги. – Наверное, выпал из твоего альбома. – Развернув листок, Патрик кладет его на скамью, между нами. – Кого это ты рисовала?

Заливаюсь краской. Вспоминаю тот пейзаж со скамейкой, на которой сидят двое. Интересно, могла бы Анна додуматься, что между ними разыгрывается такая же сцена, как сейчас между мной и Патриком?

– Никого. Просто фантазия.

Набросок неважный. Ничего похожего на рисунки сына. Мгновенная зарисовка: в домике на берегу моря художник пишет картину. На Бена он не слишком похож. У меня в альбоме есть рисунки удачнее – портреты Миа, Джо, морские пейзажи. Но они Патрика вряд ли заинтересуют. А портрет художника у меня не вышел, поэтому я вырвала рисунок из альбома и, по-моему, выбросила в урну. Там его муж и обнаружил. Теперь понятно, почему он сидел за столом с таким странным видом.

Из набросков Джо – мои листы им не чета – можно узнать о человеке все, они ярче, правдивее фотографий.

Патрик пристально вглядывается в зарисовку – бумага дрожит в его руках.

– Я думал… Я подумал, что ты рисуешь наш дом, нас. Решил, что это я – рассматриваю твои картины. Потом присмотрелся… Кто этот человек?

– Никто. Видение, мечта… Не знаю.

– Мечта? Так вот о чем ты мечтаешь? Мстишь мне за Кэролайн?