Женщина-Волшебство

Когда начинает подходить к концу отпускная неделя, я беру себя в руки и прекращаю бухать за два дня до выхода на работу. Товар должен быть в надлежащей упаковке.

Первая попытка

Жизни вне работы у меня не было. С родственниками и матерью я не общалась, с приятельницами отношения сошли на нет. С коллегами по цеху я не поддерживала связь, а если пересекалась на групповых заказах, то у меня не возникало никакого желания с ними общаться. Я не понимала их, а они не понимали меня. Обоюдное недопонимание.

У меня были деньги и секс, лишь этим была наполнена моя жизнь, в которой периодически возникали, как недоношенные плоды иллюзий, отношения, причиной которых было чуждое, но плотно осевшее во мне видение действительности, настолько пропитавшее моё сознание, что я принимала его за чистую монету. Всё это было вздором воспитания и отсутствием разборчивости.

Первый хотел меня купить. Второй планировал меня доить. А третий пытался меня убить. Все трое были моими клиентами.

Следующий после первого стал для меня воплощением нереализованной юношеской любви. Небольшая разница в возрасте, подростковость его внешнего вида, схожее чувство юмора – этого было достаточно, чтобы беззаботно завязать верёвку с привязанным к ней булыжником гордиевым узлом на своей шее.

Ни возраст, ни отсутствие жилплощади, ни проживание с родителями, ни сокращение на работе – ничего не было для меня препятствием. Я свято верила, что с ним можно добиться всего вместе, общими усилиями, и хотела оставить своё ремесло.

Он познакомил меня с родителями, которым мы не рассказали о моей неофициальной и незаконной деятельности, придумав из воздуха сказку о нашем интернет-знакомстве. В наше время можно всё свалить на интернет, это очень удобно. Мы решили, что будем жить у меня. Родители, кажется, были рады, что сбагрят сына, по крайней мере, они не задавали мне вопросов, для того чтобы узнать, а с кем, собственно, планирует сожительствовать их ребёнок.

Близилось время переезда. Я ждала, что он начнёт разговор о моём прекращении занятий под названием «проституция», но он юморил, как и раньше, и серьёзных вещей не касался. Я молча продолжала ждать.

Он радостно переехал ко мне со скоростью света, но замуж не звал, работу нашёл быстро, но заработная плата была такого размера, что тратил он её исключительно на себя.

Оказалось, что его концепция совместного проживания со мной, во-первых, не подразумевала семейную жизнь, а во-вторых, добытчиком в семье должна была быть я. Моя ошибка заключалась в том, что я заранее не обсудила с ним стратегию нашей дальнейшей жизни, разработанную в моей голове. Неоправданные ожидания были моей проблемой.

– Может быть, ты попробуешь найти ещё одну работу? Я перестану заниматься проституцией, устроюсь на официальную работу. Если будет необходимость, пойду на две работы.

– Я не вижу в этом смысла. Тебе же нравится твоя работа, ты хорошо зарабатываешь. Зачем что-то менять?

– Вот именно, я хорошо зарабатываю, но мне не нравится то, чем я занимаюсь.

Из проституции не так легко выскочить, как может показаться на первый взгляд, но ради отношений я была готова на кардинальные изменения. Он был иного мнения.

В моей квартире появилась одна человеческая особь, кроме этого, ничего не изменилось.

Я приняла его предложение, чтобы убедиться, подходит мне такой вариант или нет, решив поэкспериментировать.

Я узнала себя ближе. Выяснилось, что мне не столь важно, встречает ли он меня с работы, готовит ли еду, моет ли полы. Мне не нужна была его забота обо мне, но в то же время я боялась остаться одна, ведь в своих фантазиях я уже вышла замуж, родила двоих детей и стала бабушкой. Больно было разрушать замок из фантазий. Страх оказался сильнее правды. Я была для него жилплощадью, средством удовлетворения его похоти, денежной печатной машинкой. Ему было со мной удобно, а мне было с ним не страшно, но противно.

Некогда роскошная близость теперь вызывала у меня лишь горькую досаду и слёзы, и не видно было ни конца, ни края бездне, в которую я падала. Наш секс превратился вдень сурка. Внезапно появившееся отвращение к нашим телам было платой за враньё, несмываемым осадком на коже, временами заставляющим судорожно и нездорово чесаться и медленно разъедающим покров до костей. Казалось, ничем не отмыться от лжи, которой мы друг друга наградили.

Злясь на нас обоих, я превращалась в мегеру, не отдавая отчёт в своих словах и поступках.

Разжигая бытовые скандалы, я толкалась, пиналась, кусалась, но, единожды отвесив ему смачную пощёчину, поняла: этот бардак нужно прекращать. Он никогда не поднимал на меня руку.

Я могла обругать его, унизить, а он молча всё сносил. Я казалась себе кровяной грязной массой, а он был похож на пиявку, которая присосалась ко мне в ожидании лучшей партии. Он был приспособленцем, я презирала это в нём. Я стала истеричкой и презирала это в себе. В наших отношениях он не был мужчиной, а я не была женщиной.