Женщина за стеной. Лирика

Вечером летним, после дороги,
Мыла Марусенька белые ноги.

После заката, в тёплой запруде,

Мыла Марусенька белые груди.

По сторонам озираясь несмело,

Мыла Марусенька всё, что имела.

Не отличаясь скромностью высшей,

Месяц сиял над соломенной крышей.

Свадьба. 1954

Не шумел барак.
В окнах гасла зорька.
Лишь один дурак
Добивался: — Горько!

Человека два —

Кто знаком с невестой,
Да и то едва.
И жених — не местный.

Видно, впрямь одни

На просторном свете.
Никакой родни —
Только гости эти

Засчитали как

Первую попытку.
Им законный брак
На живую нитку.

Разрыв

М.Л.

Никак не ждал такого
И не был начеку —
Жена ушла рисково
К его ученику.

И вот в дыму разрыва

Он посмотрел вокруг:
Струился день тоскливо,
Валилось всё из рук.

Зато густела свита

Приятелей теперь,
И женщины открыто
Входили в эту дверь.

Привыкнуть к новой доле

Не смог он и потом
И говорил о доме:
— Незащищённый дом.

Одиночество

Приютила, сказала: живи!..
Толковала порой о любви.

Длинной ночью бывала близка,

Но в глазах его тлела тоска.

Чем и сколько его ни корми,

Он когда-нибудь хлопнет дверьми.

Изделие из Гжели

Изделие из Гжели —
В постели муж с женой,
А из гардинной щели
Синеет свет ночной.

И лампочка мерцает

На их семейный быт.
А муж в очках, читает.
Но и жена не спит.

Усталость друг от друга,

От сдвоенной судьбы
Сильнее, чем от плуга,
А также от косьбы.

Как эти ночи длинны!..

А бело-синий шик
Из подмосковной глины
Игрушка для больших.

«Та, которая любила…»

Та, которая любила,
Размечталась — в прежний след
Вновь вступить… Не тут-то было
Через двадцать с лишним лет.

И невольно расхотела,

Отказалась не спеша:
Всё другое — мысли, тело
И особенно душа.

«Он веровал в Бога, он женщин любил…»

Он веровал в Бога, он женщин любил,
Не зная запрета.
Немало накопленных жизненных сил
Он вкладывал в это.

Со щедростью тратил душевный запал

Как будто с получки.
Но руки священникам не целовал
И женщинам ручки.

Ласки

Она его поцеловала,
В задумчивости обняла
И, как не раз уже бывало,
Легко вкруг пальца обвела.

Но отсвет глаз не слишком добрых

Мерцал во мраке, как Дамаск,
И зябко было от подобных
Немотивированных ласк.

Помада

За окном листва с дерев
Уступает листопаду.
Смотрит женщина, стерев
С губ пунцовую помаду.

Хочет вас поцеловать

И проделывает это.
Задохнется — и опять,
Не почувствовав запрета.

Отпускает вас сама,

Всё же чуточку жалея —
Без багрового клейма
На щеке или на шее.

Сцены

— Ты слышишь? Я не виновата! —
И утверждению вослед,
Как если б то была граната,
Метнула чашку на паркет.

Потом, под сводами вокзала,

У металлических перил,
«Ты не кричи», — она сказала,
Хотя он тихо говорил.

Помеха