Женщинам о женщинах

Непонятно, кто машет с берега, и в ту же секунду что-то незримое толкнуло лодку. Из моей руки украшение падает прямо в воду, и я вскрикиваю, Игнат почти сразу прыгает в пруд. Я с надеждой вглядываюсь в волны. Муж погружается в глубину, пытаясь поймать сердечко, но ничего не получается: милый кулончик исчезает в пучине. С ним скрывается во тьме Игнат.

Когда открыла веки, жуткая картина по-прежнему стояла передо мной. Моё настоящее сердце колотилось неимоверно. Прислушалась к дыханию мужа, лежащего ко мне спиной, почти сразу уловила, что не спит. Подумала: «Ему нельзя лежать на левом боку, сдавливает же сердце. Попрошу его перевернуться на спину». Сама осторожно провела по лбу в холодном поту, и съёрничала в свой адрес: «Надо меньше пить».

Игнат нервозно заворочался. Полежал ещё минут пять. И вдруг… С диким рёвом вскочил и побежал в комнату с балконом.

Я оцепенела, так как совершенно не ожидала такой выходки от мужа. Что с ним? Мигом в уме всплыла история с горским евреем. Стало не по себе от мысли, что муж помешался. Как он поведёт себя? Смогу ли сопротивляться безумцу?

Всё затихло. И хозяин квартиры не проснулся по тугоухости. Не знаю почему, но мне тогда показалось, что было тихо также в комнате Галины. Казалось, истекло не более пяти минут, хотя теперь ясно, должно было пройти времени точно побольше.

Я прислушивалась, не зная, что предпринять. Наконец, поднялась, и прошла в комнату Галины. Её не было. Пошла на балкон и… Увидела обоих, сидевших рядом в плетённых креслах. Игнат был прикрыт лёгким одеялом. На Галине не было ничего, кроме лифчика. Я опешила: «Она что там проветривает?» Глупо спросила: «Вы почему тут сидите?»

Они молчали. Даю честное слово, мысли не было заподозрить их в чём-то плохом. Какая же я наивная дура! Ведь это противоестественно: видеть в любимых людях подлость. Я лишь сказала: «Смотрите, как бы отец не застал такую картину». Добавила мужу: «Иди спать». И он поплёлся в кровать совершенно безвольно.

Я легла следом, но уже не спалось. Нутром ощущала, что происходит нечто жуткое, хотя не понимала, в чём дело. Истекло всего десять минут, как Игнат вновь заревел и, откинув одеяло, помчался в комнату Галины. Меня парализовал ужас. Подними кто-нибудь надо мной топор, я даже не сдвинулась бы. И услышала стенания и вздохи – звуки, которые ни с чем не спутаешь. Преодолевая сковывающую слабость в теле, поднялась и направилась в соседнюю комнату. Увиденное уже не удивило.

Они лежали рядом под простынёй с закрытыми глазами. Ага, притворялись, как дети, спящими: раз никого не вижу, и меня не видят.

Услышала мой голос со стороны: «Что же теперь будем делать?». Я будто умерла. Они открыли глаза, но молчали. Чувствовали ли они стыд? Не знаю.

Заметила недопитую бутылку водки на столе, прихваченную из ресторана. Взяла с полки фужер, налила его доверху и опрокинула в себя. Жидкость обожгла горло и немного привела в чувство.

«Как теперь будем жить? – с вызовом повторила я. – Как в гареме? Мне лично это не нравится».

Они будто набрали в рот воды! Я развернулась и пошла в ванную комнату. Села на край ванны, слёзы беззвучно полились по моим щекам. Я ненавидела весь мир, который приносит не только радость, но и режущую боль.

Не помню, сколько там просидела. Затем вышла. Посмотрела за окно, где золотистые блики рассвета уже играли в стёклах домов. Увы, они не радовали нежной красотой. Обратила внимание на наступившую тишину: перевела взгляд на старинные часы, и обмерла – они остановились! С ними словно остановилось моё сердце. Да, ничего не бывает даром! Я будто упала с десятого неба в пропасть…

***

Моя собеседница рассказывала, не останавливаясь. Я молчала, так как чувствовала, ей надо выговориться. Если человек тебе открывается, не перебивай его. Стук колёс по-прежнему иногда врывался в нашу беседу: тада-тадах, тада-тадах, тада-тадах…

Надо было посочувствовать Ольге, и я покачала головой:

– Ну история…

Она грустно закивала:

– Врагу не пожелаешь. Я лежала одна в кровати, а они шептались в соседней комнате. Потом слышу: одеваются, собираются. Проходя мимо, Игнат торопливо бросил, что проводит Галину на электричку.

Когда они закрыли за собой дверь, я вышла на балкон. Смотрела блудникам в спину и ненавидела обоих. А себя жалела. Не забуду пошлую улыбку, с которой Галина проходила мимо меня. Она уехала, а мне надо было жить с непрошеным грузом! Ресторан достался дорогой ценой.

После этого случая, разумеется, всё не могло оставаться по-прежнему. Однако у самой душа начала раздваиваться, как у шизофреника. Ежедневно изнуряла себя вопросом: как быть? Мне было больно быть вместе. И одновременно жалела Игната. Оправдывала его: он же болен!.. И опять брала злость от разочарования: «Пел о возвышенной любви, а самому лишь бы вынуть из широких штанин дубликат своего бесценного груза…». Так и металась в муках.