Женщины Девятой улицы. Том 1

Выставка открылась 20 сентября в разгар яркого театрализованного шествия на Пятой авеню. В тот день Нью-Йорк праздновал «золотой юбилей». Исполнялось 50 лет со дня объединения пяти городских районов. Город был буквально залит золотом: золотым светом подсвечивался фасад Нью-Йоркской публичной библиотеки в Брайант-парке, в витрине Пятой авеню красовались золотые платья, золотые украшения и золотые аксессуары[1340]. Казалось, все ньюйоркцы упиваются блеском и роскошью Аптауна. Соответственно, в галереи, в том числе на выставку Шефер, заходило больше людей, чем обычно. И даже в атмосфере праздничной суматохи и толчеи экспозиция с участием Ли имела большой успех. Ее работы выделили и похвалили – впервые в ее жизни – в целом ряде уважаемых изданий, в том числе в World-Telegram, New York Times, Architectural Forum и New York Herald Tribune. Обозреватель последней назвал мозаичный стол Краснер великолепным и даже разместил в газете его фотографию[1341]. Ли была в полном восторге.

После выставки Шефер пригласила Ли с Поллоком в свою прекрасно обставленную квартиру отпраздновать открытие. Как и следовало ожидать, едва придя, Джексон начал пить. Одна бутылка вина, вторая, а когда он потянулся за третьей, Шефер попыталась забрать ее. Джексон в ответ свирепо прорычал: «А что такая старая леди, как вы, делает вместо секса?» И принялся разъяренно крушить дорогие предметы антиквариата. Шефер в ужасе побежала к телефону звонить в полицию. Но к тому времени, когда она начала набирать номер, зверь в Поллоке выдохся. Его ярость улетучилась, и он обнаружил себя стоящим посреди поломанных и разбросанных им вещей[1342].

Нетрудно представить себе степень гнева, обиды и унижения Ли в тот момент. Ее великий вечер в день открытия ее выставки был окончательно испорчен. За все, что она сделала ради успеха его карьеры, он отплатил черной неблагодарностью. И его поведение весьма скверно попахивало ревностью художника, которого называли величайшим, к своему успешному коллеге. Вернувшись в Спрингс, Ли заставила мужа отправить Шефер открытку с извинениями. Джексон написал:

Большое спасибо за вашу доброту к нам во время нашего пребывания в Нью-Йорке. Надеюсь, вы простите меня за мое недостойное поведение и доставленные неудобства[1343].

Но Шефер не простила. Она даже пригрозила ему судебным преследованием, взысканием убытков и тюремным заключением. Клем, Бетти Парсонс, Ли и сосед Поллоков Роджер Уилкокс долго уговаривали Шефер не делать этого. В итоге им это удалось[1344]. Но все, кто имел отношение к тому неприятнейшему случаю, вышли из него потрясенными до глубины души, и в первую очередь сам Джексон. На этот раз он практически вплотную приблизился к тюремному заключению за свои выходки и действительно сильно обидел Ли. Трезвый Джексон просто не мог не понимать, какую боль ей тогда причинил. Такой Джексон был нежным, внимательным и любящим. Поллок отлично знал, как много жена для него сделала. Он не мог избавиться от чувства вины и угрызений совести за то, как он ее за это «отблагодарил». Единственный способ успокоить «бурю» заключался в том, чтобы бросить пить. Ли уже имела разговор об алкоголизме мужа с местным врачом. И, когда вскоре после ужаса в квартире Шефер Джексон упал с велосипеда и ему понадобилась медицинская помощь, доктор Эдвин Хеллер в спокойной обстановке обсудил этот вопрос с ним самим[1345].