Женщины Девятой улицы. Том 1

Билл де Кунинг приехал в США в 22 года, за 11 лет до знакомства с Элен. В Роттердаме юноша тайком пробрался на шедший в Америку пароход «Шелли». Его интерес к Штатам зародился, когда он в детстве смотрел фильмы об этой стране. Люди на экране выглядели такими беззаботными и полными энтузиазма. США казались Биллу вожделенной альтернативой Европе, темной и скованной традициями. По прибытии в Америку молодой человек планировал «стать коммерческим художником, начать зарабатывать большие деньги, играть в теннис и знакомиться с теми длинноногими американскими девушками», которых он в великом множестве видел на фотографиях. И все это несмотря на то, что по-английски он мог произнести одно-единственное слово «йес». Играть в теннис Билл так и не научился («не очень-то и хотелось»), а вот с женщинами у него проблем не было[274]. Де Кунинг вообще умел очаровывать людей. Один из его друзей говорил, что у Виллема «менталитет трактирщика: ему все нравятся, и он со всеми ладит». Очевидно, эту полезную черту он унаследовал от матери, которая держала в Голландии трактир для моряков[275].

Де Кунинг невзначай начал карьеру художника в 13 лет. Он стал подмастерьем в фирме, которая занималась покраской и декорированием домов. Руководители быстро распознали природный талант юноши и посоветовали учиться по вечерам в художественной академии, что тот и делал на протяжении почти шести лет. Таким образом, к прибытию в США он уже изучил изобразительное искусство во всех его гранях: от рекламы до классики. И поэтому сразу, без особого труда, нашел работу и был единодушно принят художниками из Нижнего Манхэттена. Без сомнений, самой важной для Билла в этот период была встреча с Горки. Они стали практически неразлучны. А скоро к высокому смуглому задумчивому армянину и маленькому белокурому беспечному голландцу присоединились Стюарт Дэвис и Джон Грэм. Вместе они составляли костяк группы художников, известных в Гринвич-Виллидж как «модернисты»[276]. Все, кроме Грэма, были также частью компании, которая регулярно собиралась в «Джамбл-шопе» поговорить об искусстве и о политике. Туда входила и Ли. Компания эта не была особо примечательной – просто очередное поколение богемы, которая начиная с середины XIX в. называла своим домом Гринвич-Виллидж[277]. И, так же как в случае с их предшественниками, если среди них и была пара гениев, потребуются десятилетия или смерть, прежде чем их признает мир.

В плане личных взаимоотношений первая встреча Элен с де Кунингом породила в ней лишь невысказанную убежденность в том, что они непременно увидятся опять и со временем поженятся. В профессиональном же плане эта встреча в одночасье стерла у нее все опасения в отношении искусства, какие только были. В 1953 г. она напишет о другом художнике слова, которые, без сомнения, характеризуют и ее первый опыт общения с Биллом:

Кажется, почти каждый художник встречает в начале своей карьеры того, кто глубоко и часто необъяснимо влияет на все его последующие решения и установки. Самовыражение такой личности отождествляется с особым обаянием искусства, и это поражает некоторых людей столь сильно, что они стараются сравниться с ней до конца своей жизни[278].

Элен привлекало именно это обаяние искусства, хоть и исходило оно от пока не признанных, небогатых мастеров. После увиденного в мастерской де Кунинга и работ современных художников, которые девушка теперь искала во всех галереях и музеях, она вернулась в Школу Леонардо да Винчи с принципиально новыми взглядами на искусство. Но ее привлекали не только произведения абстракционистов. Элен тянулась к творчеству, которое отражало бы ее эпоху. Классическое искусство, преподаваемое на Третьей авеню, еще несколько недель назад пробуждало в ней величайший энтузиазм. Но теперь казалось постным, неинтересным. Она начала искать другое учебное заведение и благодаря еще одной случайной встрече нашла.