Женщины Девятой улицы. Том 1

Рассмотрев работы Ли, Дженис выбрал картину «Композиция» размером 75 × 60 см, которую Поллок подписал за автора. Ее репродукция занимала целую страницу в цветной вклейке в книге. На выставке полотно висело в одном ряду с картинами Горки, Грэма, Мазервелла, Билла де Кунинга, Марка Ротко и Мерседес Маттер[623]. После того как Дженис сделал свой выбор, Ли, конечно, не могла не воспользоваться шансом представить коллекционеру Поллока. Она отвела его в мастерскую Джексона. Все время, пока Ли с энтузиазмом описывала галеристу идеи Джексона и рассказывала о его картинах, художник молча простоял в углу. Дженис в итоге поддался уговорам и отобрал для выставки работу Поллока «Волчица». А позднее он сделал еще и то, о чем Ли с Поллоком даже не мечтали: рекомендовал Музею современного искусства купить это полотно[624]. И в конечном счете музей это действительно сделал, хоть и не сразу. А пока одной мысли о том, что Дженис счел качество работы Поллока достойным музея, оказалось достаточным, чтобы наполнить пустые желудки пары самой вкусной едой на свете – надеждой.

Важные двери Поллоку открыло и знакомство с Мерседес и Гербертом Маттер. Именно через них с его творчеством познакомился критик и будущий куратор Музея современного искусства Джеймс Джонсон Суини. Работы ему очень понравились. Купив некоторые, Суини привлек к творчеству Поллока внимание бывшего владельца галереи в Калифорнии, который не так давно приехал из Парижа в Нью-Йорк[625]. Щедрый и великодушный Говард Путцель обладал поистине удивительной способностью выявлять новые таланты, но был чрезвычайно неудачлив в бизнесе. Он постоянно оказывался на мели и почти всегда находился на грани нервного срыва[626]. «Говард был очень мягким и добрым. А еще он был огромным, толстым, обрюзгшим, с красным от выпивки лицом. Он грыз ногти так часто, что его пальцы становились похожими на сучки», – рассказывал художник Теодорос Стамос. Говард был заядлым курильщиком и любил жевать мундштук. Однажды он попытался бросить курить, заменив сигареты чашей с двумя тысячами кислых карамелек, но это не сработало. От тяги к курению Говард так и не отделался, но зато приобрел еще и привычку вечно сосать леденцы[627]. После оккупации Парижа в 1940 г. Путцель предсказал, что США станут «новым домом для искусства». По прибытии в Нью-Йорк он старался встретиться с как можно большим числом художников[628]. И в один прекрасный день, получив от Суини адрес Джексона и Ли, Говард добрался до Восьмой улицы.

«Гений»[629]. Увидев картины Поллока, наполненные символами, которые лишь намекают на объект, но никогда не рассказывают о нем напрямую, Путцель произнес именно это слово. Чуть позднее он убежденно заявил одному своему другу: «Этот парень станет главным художником Америки». Работы Ли ему тоже очень понравились. Общаясь с семьей Поллока и Краснер, Путцель никогда не относился к Ли как к подружке художника. Она сама была художником, и точка. Но Путцель и Ли полностью сошлись в том, что Поллок уникален. Он уже нашел себя в живописи, и его видение было экстраординарным. И тогда Говард и Ли объединили свои усилия, чтобы распространить эту новость как можно шире. Путцель стал частым гостем в квартире пары. Он с трудом втаскивал свое грузное 45-летнее тело по пяти лестничным пролетам, проходил на кухню, с шумом в изнеможении падал на стул и часто разделял с хозяевами трапезу[630]. Чуть больше года назад Ли даже не думала о том, чтобы зажечь духовку на своей кухне. Но, съехавшись с Поллоком, она быстро научилась готовить. (Путцель называл ее «первоклассным поваром»[631].) «Мне нравилась эта роль, – рассказывала Ли. – Вдруг я поняла, что не могу не быть женщиной, не могу не быть влюбленной»[632].

Однажды Джексон познакомился с Бобом Мазервеллом. Очень стеснительный 30-летний выходец из Калифорнии, он учился в Стэнфордском, Гарвардском и Колумбийском университетах и сам называл себя «застенчивым сыном банкира». В свое время Мазервеллу удалось преодолеть решительное сопротивление отца-художника. И тот разрешил сыну оставить карьеру в области права или бизнеса[633]. К моменту знакомства с Поллоком Боб успел пожить и в Европе, где изучал искусство, и в Мексике, среди сюрреалистов[634]. Они с Поллоком казались очень маловероятными кандидатами на дружбу. Но между ними нашлось много точек пересечения, что быстро сделало их приятельскую связь крепче. Во-первых, их объединяла любовь к живописи (так, писатель Лайонел Абель утверждал, что между 1942 и 1948 гг. ни разу не видел Мазервелла с лицом, не перемазанным красками). Во-вторых, оба были глубоко признательны мексиканскому искусству (Поллок к моменту их знакомства только что вышел из мексиканского периода). В-третьих, у обоих мужчин оказались слишком сильные и властные матери (Mазервелл, например, называл свою не иначе как «психопаткой»)[635]).