Женщины Девятой улицы. Том 2

Опыт самого Поллока в переживании этого высокого чувства — вот что придает качество его произведениям. Конечно, каждый может лить краску на холст, так же как любой способен стучать по клавишам пианино, но чтобы творить искусство, необходимо уметь очистить свои эмоции. И только у очень немногих найдутся сила, воля или даже потребность это делать[1124].

Из-за отличной репутации Элен в ArtNews, ее тесных связей с Томом Гессом и высокой оценки, данной последним творчеству Билла, Поллоки считали этот журнал инструментом продвижения де Кунинга. Они превратились в этом вопросе в таких параноиков, что настроили против себя большую часть нью-йоркского мира искусства. Статья Гуднафа, проиллюстрированная фотографиями Джексона и его работ Руди Буркхардта, стала для Поллоков приятным сюрпризом. Биллу такого внимания на страницах этого уважаемого журнала ни разу не уделяли. Ли восприняла появление статьи как знак того, что ее муж по-прежнему остается лучшим.

На этом утешительном фоне Джексону не терпелось вернуться в свое естественное обиталище — в свой мир, который, по словам Гуднафа, находился вне орбиты Земли. Ли тоже рвалась к работе. В мастерской, которую она той зимой делила с Хелен, Краснер пошла в совершенно новом для нее направлении. Художница начала творить в стиле, по ее собственному восторженному признанию, самой ею еще не распознанному. Прежде Ли, закончив одну картину, просто переходила к следующей, и ее работы казались совсем не связанными друг с другом. Но в первые месяцы 1951 г. Краснер написала ряд полотен, где сошлись вместе и сработали все элементы, которые она прежде обыгрывала по отдельности. Это крупные цветовые блоки, острые и толстые вертикальные линии, а также деление пространства, создававшее на ее холстах особый ритм и придававшее им сходство с кинопленкой. Картины того периода, в том числе «Без названия» и «Охристый ритм», получились на редкость оригинальными. Они принадлежали перу художника, который никогда прежде не был так свободен. «Ли сейчас создает свои лучшие работы, — утверждал в письме Оссорио Джексон, крайне редко писавший о своем восхищении женой. — Для ее нынешних картин характерны свежесть и изящество, которых никогда не бывало раньше»[1125]. Поллоку так нравилось новое творчество супруги, что он позвонил Бетти Парсонс и попросил ее взглянуть на работы Ли и, возможно, организовать ее персональную выставку[1126]. Это была бы первая персональная выставка этой художницы, что довольно странно, учитывая уже весьма долгий путь Ли в искусстве.

«Я в восторге», — описывала Ли свою реакцию на желание и реальные усилия Джексона продвинуть ее как художника. После восьми лет, в течение которых она делала это для него, муж, наконец, решил: пришло время ответить ей взаимностью. Для Ли это стало лучшим, чем любая похвала или пробормотанные себе под нос поощрения Джексона, подтверждением того, что она на верном пути. «Насколько мне известно, он сделал такой жест единственный раз в жизни, и это очень много для меня значило», — признавалась потом Ли[1127]. Однако Бетти перспектива персональной выставки Краснер не слишком воодушевила. «Я вообще не считаю хорошей идеей проводить выставки мужа и жены в одной галерее, — пояснила она. — Джексону это было известно… но ради Ли он мог быть очень настойчивым. Я чувствовала, что если не организую показ, то с Поллоком возникнут проблемы»[1128]. И Бетти пришла взглянуть на новые смелые картины Ли и согласилась устроить ее персональную выставку, которую запланировали на октябрь[1129].

Именно в такой обстановке — продуктивной, мирной, наполненной позитивными эмоциями — весной 1951 г. Хелен впервые приехала в гости к чете Поллоков[1130]. Вполне возможно, что ее пригласила Ли в знак благодарности за оказанное прошлой зимой гостеприимство, когда Хелен поделилась с ней своей мастерской. Впрочем, какими бы путями девушка ни оказалась в доме Поллоков, к концу своего пребывания там она пережила серьезную трансформацию как художник. В доме на Файерплейс-роуд безраздельно царила ее величество живопись. «Весь их быт был пронизан его [Джексона] настроением, — вспоминала Хелен. — Но ты сразу целиком и полностью осознавал, с каким интересом и серьезностью относится к своей работе и Ли»[1131]. Раньше гости не отваживались зайти в студию Ли, но не этой весной. На редкость уверенная в себе благодаря предстоящей персональной выставке и вдохновленная одобрением Джексона Ли гордо и с охотой показывала друзьям и гостям свои новые картины[1132]. Однако этой счастливой атмосфере скоро пришел конец — и все из-за подлой выходки Клема Гринберга.