Женщины Девятой улицы. Том 2

В декабре он устроился на работу на стойке регистрации в Нью-Йоркском музее современного искусства. По словам Фрэнка, он изначально хотел иметь доступ к ретроспективной выставке полотен Матисса, чтобы смотреть его картины в любое время. Но потом поэт остался в музее, так как ему очень понравилось быть окруженным искусством и служить ему[1286]. «Впервые заглянув к нему на работу, — вспоминал потом Джимми Шайлер, — я нашел его в билетной будке. Скоро нужно было начинать продавать билеты посетителям музея, а пока Фрэнк писал стихотворение в желтом блокноте в линейку. Перед ним лежал перевод книги “Как защитить от зайцев молодые вишневые деревья” Андре Бретона»[1287]. По словам Джона Эшбери, в те времена «не было ничего, что хоть как-то годилось бы в качестве базиса для свободного самовыражения, в котором инстинктивно нуждался Фрэнк»[1288]. Такого материала действительно не было тогда в поэзии, но он присутствовал в изобразительном искусстве. И Фрэнк вскоре обнаружил, что его неудержимо тянет к людям, которые эти произведения создают. О’Хара искренне восторгался своими новыми знакомыми — нью-йоркскими художниками. Ведь он знал, на какой риск они шли, выбрав свой образ жизни и профессию[1289]. Фрэнк потом объяснял:

Мы тогда очень уважали любого, кто делал что-либо чудесное. Так, когда Ларри познакомил меня с де Кунингом, я чуть не заболел… И когда Джексон Поллок выбил дверь в мужском туалете в «Кедровом баре», его поступок вызвал интерес, а совсем не раздражение. Тебе все равно было не разобраться в его мотивах, и, кроме того, его окружал ореол гениальности[1290].

Для тогдашних молодых поэтов не нашлось места в официальных литературных кругах, так же как для молодых композиторов — в среде музыкантов[1291]. Они образовывали еще одну группу «сирот от искусства», которых Элен пригласила в «Клуб». «Элен была большим энтузиастом новой поэзии и при этом прирожденным стратегом. Она знала, что это действительно очень важно, — отмечала Натали Эдгар. — Это она привела поэтов к художникам»[1292]. Много лет спустя Элен сама рассказала, зачем она это сделала:

Поэты могут посмотреть на твою картину и понять ее, и тебе не придется все подробно растолковывать, [а] художники умеют читать стихи… Многие люди говорят, что не понимают поэзию Джона Эшбери. Художник никогда такого не скажет… При виде абстрактной картины у него тоже не возникнет мысли заявить: «Я не понимаю, что автор имеет в виду. Объясните мне, что это значит». Мы такого не говорим. Вы же не просите людей объяснить музыку. Объяснения не нужны ни поэтам, ни художникам, ни композиторам. Оставим интерпретации другим людям… тем, кто обременен логикой[1293].

Однако в дискуссиях «Клуба» Фрэнк дебютировал только 7 марта 1952 г. Случилось это во время обсуждения книги Тома Гесса. Круглый стол вел Джон Майерс, а участвовали в нем Джоан, Грейс, Джейн, Ларри и Эл Лесли[1294]. В тот день в «Клубе» о себе заявил не только Фрэнк, но и второе поколение. Молодым нью-йоркским художникам впервые предоставили возможность высказать в «Клубе» собственные идеи об искусстве. И это стало настоящей катастрофой, отчасти обусловленной их абсолютной неспособностью сдерживать эмоции в дискуссиях со старшими и более опытными ораторами. «Эти люди вели себя как наши родители, — сказал Ларри. — С ними просто невозможно было спорить»[1295]. Выступая перед публикой, Риверс вдруг стал, вопреки обыкновению, косноязычным и «на редкость консервативным, этаким заклятым врагом современного духа». А Грейс слишком претенциозно реагировала на вопросы оппонентов. Например, ее спросили, напишет ли она когда-нибудь полотно в духе Энгра. Художница ничтоже сумняшеся заявила, что не исключает этой возможности[1296]. (Потом ей потребовался не один день, чтобы оправиться от унижения, мучившего ее из-за самонадеянного ответа[1297].) Но больше всего всем запомнилось то, как проявил себя Эл[1298].