Женщины души моей (ЛП)

Мы говорили о сексуальной страсти и страсти романтичной, но, что же означает быть страстной? Словарь подсказывает, что страсть — смятение или беспорядочная живость души, также описываемая как сильная и непреодолимая эмоция, способная побудить человека на навязчивые или опасные действия. Моё собственное определение этого понятия менее расплывчато. Страсть — неудержимый энтузиазм, буйная энергия и решительная преданность чему-либо или кому-либо. В страсти хорошо то, что она побуждает нас двигаться вперёд, сохраняет в нас вовлечённость и молодость. Я годами пыталась стать этакой горячей старухой так же, как другие люди тренируются, чтобы взбираться на горы или выигрывать в шахматы. Я не хочу, чтобы меры предосторожности, вызванные оглядкой на возраст, загубили мою страсть к жизни.

Я упомянула Элизу Соммерс, героиню романа Дочь фортуны. Вне всяких сомнений, это была решительная и смелая девушка, потому что села «зайцем» на грузовое судно и несколько недель плыла в Калифорнию по Тихому океану. В отличие от искателей приключений, скрывающихся от правосудия бандитов и обезумевших от собственных амбиций и гонящихся за золотом людей, она поступила так, движимая любовью. Это была страстная любовь к молодому человеку, возможно, её и не заслужившему. С упорной страстью она искала его повсюду, стойко перенося самые тяжёлые условия, во враждебной и крайне опасной местности, в которой тебя всегда подкарауливает тень насилия и смерти.

Почти все женщины, главные героини моих произведений, — натуры страстные, потому что мне интересны люди, которые рискуют и способны совершать навязчивые или опасные поступки, судя по сказанному в словаре. Тихая безопасная жизнь — не лучший материал для художественной литературы.

Временами и меня описывали как человека страстного, потому что мне не сидится спокойно дома, что, вообще-то, от меня ожидалось. Но тут я должна пояснить, что мои рискованные поступки не всегда были продиктованы страстным темпераментом — скорее в силу различных обстоятельств меня кидало в неожиданном направлении, побуждая только бороться, не оставив иного выбора. Я жила словно в бурлящем море, волны которого поднимали меня вверх, а затем нещадно сбрасывали в пустоту. Прибой был настолько сильным, что раньше, когда в жизни всё складывалось хорошо, вместо того чтобы расслабиться и наслаждаться спокойствием момента, я готовилась к насильственному свержению, которое, как я считала, неизбежно и вот-вот случится. Теперь это уже не так. В настоящее время я безмятежно дрейфую день за днём, довольствуясь лишь тем, что просто плыву, пока могу.

Несмотря на то, что в молодости я была страстной натурой, я не помню, чтобы у меня когда-нибудь были литературные амбиции, я думаю, такая идея не пришла мне в голову, потому что амбиции свойственны мужчинам, по отношению к женщинам это считалось оскорблением. Некоторым дамочкам было необходимо женское освободительное движение, концепция, за которую они могли бы ухватиться, как они цеплялись за гнев, самоутверждение, соперничество, упоение властью, эротизм и решимость сказать НЕТ. Женщины моего поколения временами хватались за доступные возможности, которых было немного, но мы практически не намечали себе определённого плана, чтобы в чём-то преуспеть.

Мне повезло в том, что у меня не было амбиций. Никто и даже я не мог предвидеть мгновенного признания, которое получил мой первый роман и остальные мои произведения. Возможно, бабушка была права, когда предвидела, что внучке в один прекрасный день повезёт, поскольку она родилась с пятном в форме звёздочки на спине. Многие годы я воспринимала его каким-то знаком отличия, но, оказалось, это явление очень распространено и исчезает со временем.

Что касается работы, я всегда была человеком ответственным и дисциплинированным, потому что во мне твёрдо засело наставление деда: всё досужее время — мёртвое время. Десятилетиями я принимала это за норму и со временем поняла, что досуг являет собой плодородную почву, на которой процветает творчество. Я больше не терзаю себя чересчур строгой дисциплиной, как раньше; я пишу, поскольку получаю удовольствие от того, что рассказываю историю постепенно, слово за слово, шаг за шагом, наслаждаясь процессом и особо не задумываясь о результате. Я не привязываю себя к стулу на целый день, заставляя себя писать с сосредоточенностью нотариуса. Я могу расслабиться, потому что радуюсь своей редкой привилегии, заключающейся в наличии круга преданных читателей и профессиональных редакторов, не пытающихся оказать своё влияние на моё творчество.

Я пишу о том, что мне важно, и в своём собственном темпе. В те досужие часы, которые мой дед называл пустой тратой времени, призраки воображения приобретали черты определённых уникальных персонажей, и, удели я им достаточно времени, они собственным голосом были готовы рассказать мне о своей жизни. Я чувствую этих героев вокруг себя столь определённо, что меня порой удивляет, как это больше никто из моего окружения их не замечает.