Женщины его жизни

Тем не менее он был убежден, что в случае необходимости именно он сумеет направить сына по верному пути, если, конечно, Бруно будет нуждаться в руководстве. Ведь мальчик, ни на кого, в сущности, не похожий, кроме Аннализы, как и сама Аннализа, слушал всех, но поступал по-своему.

* * *

Принцесса Изгро с помощью Клаудии Бранкати сумела превратить особняк на улице Манзони в современное жилье. Пятеро вышколенных слуг поддерживали чистоту и порядок на трех этажах дома. Шофер был родом из Бергамо, повар с женой – из Мантуи, экономка, она же кастелянша, – из Брианцы. Кроме того, была еще и толковая, знающая свое дело горничная.

Все это было почти исключительной заслугой Клаудии Бранкати, сумевшей подобрать слуг благодаря занимаемому ею положению в дамском институте Сан-Винченцо. Членство в этой благотворительной организации позволило ей, представительнице третьего сословия, жене богатого адвоката, получить доступ в узкий кружок «сливок» высшего общества, в который входили немногочисленные семьи старинной миланской аристократии. Они жили в обветшалых старинных особняках, овеянных дымкой столетий, обставленных драгоценным антиквариатом, переходившим из поколения в поколение. Клаудии было нелегко, хотя она сама была из хорошей миланской семьи, утвердиться на равных в этом замкнутом кругу аристократов, до сих пор говоривших на старинном миланском диалекте и живших по правилам жесткой экономии.

Авторитет, завоеванный профессором Филомено Бранкати в университетских, банковских и деловых кругах, где многие были рады получить у него консультацию, распахнул перед ним двери аристократических салонов.

Клаудиа Бранкати, жертвуя на благотворительность, завоевала себе место на самых верхних ступенях социальной лестницы, чтобы при помощи связей в кругах высшего общества обеспечить карьеру своему сыну Паоло.

* * *

Мужественная красота Филипа пострадала не столько от прожитых лет, сколько от портившего его лицо выражения безразличия и скуки. Он так надеялся, что сможет забрать сына и уехать домой, подведя жирную черту под итальянским эпизодом, перевернувшим всю его жизнь, а вместо этого ему пришлось томиться в Милане, где много лет назад, как ему тогда казалось, он обрел счастье.

Он вежливо, но без особого интереса принимал участие в разговорах, быть может, потому, что ему нечего было дать и нечего взять. Он нервничал, вспыхивал по пустякам и должен был напрягать всю силу воли, чтобы не выдать своих истинных чувств.

Если бы Бруно согласился последовать за ним, он смог бы наконец, со всей возможной деликатностью и тактом, сообщить мальчику свой самый главный секрет, который уже невозможно было дольше от него скрывать.

– Что случилось, папа? – Они ехали в машине по загородному шоссе, направляясь на виллу Бранкати, где им предстояло провести день.

– Ничего особенного, Бруно.

За стеклом проплывали, уходя за горизонт, бескрайние зеленые поля, прорезанные тут и там оросительными каналами с чистой и прозрачной водой.

– Мне кажется, ты чем-то недоволен.

Поля, засеянные кукурузой, чередовались за окном с выпасными лугами.

– Вовсе нет, с чего ты взял? Смотри, эти места совсем не похожи на Сицилию, – сказал Филип, пытаясь отвлечь его внимание. Вдалеке показался силуэт старинной церкви; рядом с ней высились сверхсовременные корпуса какого-то завода.

– И все-таки здесь тоже очень красиво.

Им встречались то тучные волы, то мощные тракторы, обрабатывающие эту богатую и плодородную землю. На кукурузных полях огнем полыхали алые маки. Может быть, настал самый удобный момент для того, чтобы посвятить Бруно в мучившую его тайну. Скоро ему уже предстоит возвращение в Штаты, а он не может уехать, не поведав сыну об истинной причине, заставившей его пересечь океан. Конечно, смерть старого барона тоже сыграла свою роль, но вне зависимости от этой трагедии Филип Брайан ускорил бы на месяц свой приезд в Италию.

– Послушай, сынок, – начал он напыщенным и важным тоном, как на официальном приеме. – Я…

– Смотри, папа! – перебил Бруно, не придавший значения столь торжественному началу. – Вон вилла Паоло! Мы приехали!

В конце длинной прямой аллеи, образованной двумя рядами высоких тополей, виднелся прочный и солидный дом, укрытый в тени вековых деревьев.

– Действительно очень красиво, – согласился Филип. – Наконец-то ты сможешь покататься на лошади, – добавил он, вспомнив о страстном увлечении сына конным спортом.

– Да, конечно. – От нетерпения Бруно чуть не подпрыгивал на сиденье. – Это будет замечательно! – Тут он спохватился, что при виде виллы Бранкати по-детски отвлекся как раз в ту минуту, когда отец что-то собирался ему сообщить. – Что ты хотел сказать, папочка? – спросил он, улыбкой прося извинения за свою несдержанность.

– Ничего особенного, сынок, – солгал Филип. – Ничего такого, что могло бы нарушить течение этого чудесного дня.