Женщины и мужчины

Свадьбу мы решили сыграть осенью, когда освободятся от работы в поле ее родственники из Вирджинии. До этого времени мы хотели привести в порядок мой дом и начать постройку теплиц, чтобы уже этой зимой начать торговлю свежей клубникой и помидорами. Мне определили небольшую военную пенсию, которой хватало на покупку вина и всяких мелочей в лавках возле железнодорожной станции. Родители Леноры продавали сыр и овечью шерсть. Жили они скромно, но особо ни в чем не нуждались. Потребности у них были небольшие, к богатству они не стремились. По вечерам мы часто ужинали вместе, я рассказывал про войну, все внимательно слушали и говорили, что, слава Богу, все это закончилось. На войне погибли сотни тысяч человек, из-за нее убили президента, и все это ради нескольких новых законов, которые вполне можно было принять без таких жертв.

Постройка теплицы продвигалась, но не так быстро. Я оказался никудышным строителем и часто давал глупые указания бригаде плотников и механиков, которые работали у нас все лето. Горячая вода никак не хотела циркулировать по трубам. Она закипала в котле, который нагревался печкой, а трубы были холодные. Мне пришлось оплатить работу инженера, который нашел огромное количество ошибок. Чтобы все это исправить, нам пришлось сломать половину того, что было сделано. Ленора, как могла, помогала, подбадривала меня и кормила мою бригаду. По вечерам мы с ней гуляли по долине, бродили по дорожкам в дубовых лесах, ели дикую малину и, как безумные, целовались каждые пять минут.

Жить она переехала ко мне. Ее родители сначала ворчали, а потом махнули на нас рукой и помогли перевезти ко мне ее сундук с одеждой и еще подарили набор красивой посуды, которую хранили специально к ее замужеству. Мы привели в порядок дом, я заказал красивые рамки для портретов моих родителей, которые написал какой-то местный художник вскоре после их свадьбы. Эти портреты я повесил в их спальне, решив заходить туда только в день их смерти. Ленора с пониманием отнеслась к моему чудачеству, ничего не сказала, а просто обняла меня и долго смотрела на портреты, пока я не вывел ее из комнаты.

Пролетело лето, и мы начали подготовку к свадьбе. Ленора ездила в Филадельфию к портнихе, которая шила ей красивое белое платье. Я заказал себе черный сюртук у портного, жившего неподалеку от нашей станции. Обычно мы с Ленорой ездили вместе. Я провожал ее на станцию и отправлялся к своему портному. Она привозила с собой коробки со всякими женскими мелочами, грозилась начать мне все это показывать, я шутливо отмахивался, она смеялась, и мы были счастливы.

Ах, как мы были счастливы! Наше настроение не могли испортить даже сентябрьские дожди, которые затянулись на две недели. Ручей в овраге стал полноводной рекой, я стал опасаться, что поток может унести мост, соединяющий наш дом с цивилизацией.

Каждое утро я приходил к мосту и смотрел на уровень воды. И вот наступил день, когда вода уже шумела в футе от нижней поверхности брусьев. Я стоял у моста, смотрел на мутный поток и не знал, что делать. Дождь не прекращался, мой плащ с капюшоном промок, ветер бросал мне в лицо горсти колючих холодных капель. Мост был сырой и скользкий. Иногда в потоке что-то происходило, его уровень поднимался, и часть воды перекатывалась по поверхности брусьев. Тут я почувствовал прикосновение к моему плечу. Это Ленора подошла ко мне и встала рядом.

— Я боюсь, что вечером мост смоет! — сказал я.

— Он крепкий, брусья удерживаются камнями, — сказала Ленора и вступила на скользкую поверхность брусьев.

Дальше все произошло в одно мгновенье. Пенистый поток воды обрушился на мост, Ленора вскрикнула, потеряла равновесие и упала в воду. Уже через секунду ее отнесло на десяток ярдов. Она била по воде руками и что-то кричала. Я бросился в воду, стараясь догнать ее. Плавал я хорошо, но сапоги и плащ, который я не догадался снять, тянули меня вниз. Я кое-как освободился от плаща, сбросил сапоги и стал мощными гребками продвигаться вперед. Но Леноры не видел. От отчаяния я стал кричать, и это вскоре выбило меня из сил. Я вылез на берег и побежал босиком по берегу вниз по течению. В двух милях от моста ручей падал двадцатифутовым водопадом на острые камни. Я уже не помню, как добежал до него — водопад был страшен в этот дождливый день. Поток ревел, разбивался на куски торчащими скалами и превращался в желтую пену в черной воде озера. Мы с Ленорой иногда ходили сюда, чтобы полюбоваться игрой струй, но сейчас этот водопад пах смертью.

Я спустился вниз по скользким камням, подошел к берегу и увидел Ленору. Она плавала вниз лицом среди пены. Я вытащил ее тело, попытался делать искусственное дыхание, но…

Похоронили ее рядом с моими родителями.