Женщины и мужчины

Ты знала, что за все надо платить. И деньгами часто не обойдешься, хотя деньги иногда помогают жить так, как ты хочешь. Но не всегда. Ты помнишь, как твой отец лежал на диване, положив голову на сплетенные руки, и безучастно смотрел в потолок. А вы с мамой за его головой рвали фотокарточки каких-то женщин. Мама рвала их на четыре части, а ты подбирала кусочки и рвала их дальше. Ты не очень понимала, зачем это надо, но чувствовала, что это может прогнать ту зловещую тишину, которая часто висела в вашей маленькой комнате. И еще ты помнишь, как вы с мамой стояли на балконе и смотрели, куда пойдет папа. В твоей малюсенькой жизни уже были слова «любовница», «предательство», «измена».

Иногда мама облегченно вздыхала, и ты радовалась, что сегодня не будет ночных разговоров на кухне, и мама будет спокойно сидеть за столом и читать свои толстые скучные книжки.

Однажды папа ушел и не вернулся. Дома было тихо, мама даже не плакала, а только иногда гладила тебя по голове и шептала, что надо жить дальше и надо искать свое счастье не так, как искала она.

А потом папа вернулся. Вернее, его вернули. Просто прислонили к двери и позвонили. Его разбил паралич, и он стал никому не нужен. Никому, кроме вас с мамой. И вы за ним ухаживали очень долго. Ты смотрела на него и начинала понимать, что это и есть та самая расплата, от которой не откупиться деньгами. Но без денег было бы еще страшнее, и ты решила, что никогда не будешь бедной и никогда не будешь жить так, как мать. Ты тогда не знала, что эти же слова сказала Скарлетт О'Хара. Ты ничего не знала про Скарлетт и позже, прочитав роман, была потрясена, что твоя копия, твой двойник жил за океаном много лет назад.

Двойник — это мое слово. Ты, конечно, другая. Но если бы вы встретились со Скарлетт, то поняли друг друга. Скарлетт тоже не пошла бы работать учительницей истории или лаборантом, как тебе предлагали после университета. Ты рано поняла, что люди хотят быть красивыми. И ты тоже хотела быть красивой. В городе, где ты жила, всё, что было не похоже на ватник, считалось приличным. А любая ткань, если она не была серо-черной, считалась красивой. Это многих устраивало. Тебя — нет. И надо было что-то делать.

Ты была умна, общительна, энергична, пела, танцевала и легко поддерживала любой разговор. Была ли ты красива? Тебя убеждали, что нет, не была. Но мужчины могли часами разговаривать с тобой и потом делать то, что ты просила. У тебя появились связи. Это было главным в те времена, когда за мясом и колбасой надо было ездить в Москву. Человек ценился его связями, его записями в телефонной книжке. Все это особенно ценилось в той жизни, в которую ты ворвалась со всей своей энергией и желанием жить на всю катушку. Кто-то из твоих старых знакомых жил в другом мире, ты иногда различала тени и глаза, которые с укором смотрели на тебя. Ты старалась забыть эти взгляды. Ты стала звездой в своем городе, а это не все могут простить.

Тебе перепадали вещи, которые были интересны другим. Даже если ты их уже носила несколько месяцев. Тебя все хотели раздеть, заплатить за все, что было на тебе надето. И ты решилась! Знакомые люди помогали тебе покупать дефицит по смешной цене, ты все перепродавала и удивлялась, что твоя мечта никогда не быть бедной начала очень быстро осуществляться. В те годы это называлось спекуляцией, но тебе было наплевать. Ты это называла осуществлением мечты. Шаг за шагом ты постепенно входила в элиту твоего города, с тобой искали встреч, хотели обсуждать более крупные дела. Это было страшно, но упоительно остро! Ты ходила по краю, постоянно рисковала, понимая, что все твои «друзья» исчезнут в одну секунду, если ты сделаешь ошибку. Но судьба тебя хранила, ошибок ты не делала. Со стороны можно было подумать, что ты живешь на веселом карнавале, где музыка, маски и много шампанского. Ты знала, что за смешными, добродушными масками часто прячутся усталые и злые лица, которые мечтают схватить тебя и, дыша в лицо чесночно-водочным перегаром, начать болтать всякую чушь про свободную любовь и какие-то обязательства.

Ты крутилась как могла, изо всех сил старалась отказывать наиболее мерзким типам, а потом, устав от всей этой круговерти, решила отдохнуть в тихой гавани.

И ты вышла замуж. По расчету. Ты всегда выходила замуж по расчету, но твои расчеты всегда были неправильными. Наверное, с математикой у тебя не ладилось, или ты не могла смотреть далеко в будущее и видеть, что пылкий красавец, который сейчас стоит перед тобой на коленях, через пару лет превратится в некую заурядность, часто пьяную, изменяющую тебе с легкостью, но не забывающую оскорблять тебя и напоминать, что ты его вещь. Причем вещь, нужная только ему, и тебе надо стоически переносить все его выходки, ибо он единственный, кто хоть как-то ценит тебя.