Женщины и мужчины

С этих рук у нас все и началось. Я не поверил, что руки могут быть с такой нежной кожей. Все, стоп! Никаких рук я не помню, пусть она спокойно уходит… вот она пошла к метро… не оглядывается… Нет, оглянулась… Позвонить ей завтра? И почему сразу не дала телефон? Ведь знает, что с Маринкой у меня натянутые отношения и я не буду ничего у нее просить. И не надо Маринке ничего знать… А телефон я узнаю сам… есть десятки способов… и один даже легальный.

Падал желтый снег, покрывая припаркованные машины. Белая стена монастыря светилась в конце улицы, освещенные окна чередовались с темными, загадочными. У одного из таких окон сидел в инвалидном кресле седой мужчина и смотрел, как по заснеженному тротуару уходит к метро красивая, стройная женщина. В комнате пахло жареным мясом, нарезанным свежим парниковым огурцом и еще немножко духами. Мужчина отъехал от окна и вскоре оказался у входной двери. Он повернул ручку замка, потрогал свою куртку на вешалке, где совсем недавно досыхали капли от снежинок, упавших с женской дубленки, и поехал к столу, где стояла тарелка с остатками тушеного мяса. Возле тарелки стояли два бокала, на донышке которых еще оставалось немного темного вина.

Мужчина наполнил один из бокалов и осторожно поехал с ним к окну. Он знал, что увидит пустынную улицу и танец желтых снежинок. Так было вчера и так будет завтра. И послезавтра… Но теперь, когда в квартире иногда пахнет духами, это не так страшно.

Ее идеальная жизнь

Ты уходила от меня в двери синего троллейбуса, и между нами сразу вырастала стена из белого вязкого тумана. Он глушил все звуки, отгораживал от твоего мира, где для меня не было места.

Твой запретный для меня мир был идеальным. Там по ночам не плакали дети, там твой муж приходил с работы первым и жарил картошку, там ты могла долго лежать в ванне, играя кусками пены и болтая с подругой по телефону. Там твою дочку укладывала спать няня, а муж в это время чинил порванную золотую цепочку, не зная, что ее порвал я, выкрикивая тебе в лицо, что не могу без тебя жить.

В твоем мире все решалось с помощью телефонного звонка. Ты могла сегодня смотреть из окна на Москву-реку, а потом, услышав призывное, что «все наши там будут», сорваться и, оставив мужа с дочкой, мчаться в аэропорт, чтобы через три часа обнимать и целовать своих знакомых, которые тоже все бросили, потому что «все ваши» должны быть тут.

В твоем идеальном мире были выходные, когда вы приезжали в загородный дом твоих родителей, где вас кормили украинским борщом, супом из мидий, мясными деликатесами и пирожками с грибами, яйцами и капустой. Потом вы сидели в беседке, обтянутой сеткой от комаров, пили ликеры и говорили, что твоему мужу пора заводить собственное дело, что ему помогут, что уже есть конкретные заказы и нужно только собрать несколько бумаг, найти бухгалтера и пару парней, умеющих держать язык за зубами.

А потом вы ехали по фантастически пустому шоссе через бесконечный сосновый лес в загородный клуб-пансионат, где все играли в бильярд, пили коньяк и обсуждали, кто еще не ваш среди небожителей, управляющих страной с идеальной жизнью, которая должна скоро стать еще лучше.

А я в это время пил водку, сидел в прокуренной комнате, разглядывая незнакомые лица и отчаянно пытаясь вспомнить: как, когда и зачем я сюда попал. Потом я обнаруживал, что правой рукой обнимаю гибкую, податливую шатенку, прижимающуюся ко мне мягкой грудью и что-то говорящей о мясе, которое или скоро будет готово, или уже съедено.

— Кто ты? — спрашиваю я, пытаясь найти зацепки в своем сознании. — Как давно я здесь? Откуда я тут появился?

Наверное, я сказал что-то смешное. Шатенка смеется, один зуб у нее темнее, чем другие. Мне это что-то напоминает, но я не в состоянии сосредоточиться.

— Главное, что ты обещал на мне жениться! — говорит шатенка и заливается хохотом.

Я ей не верю. Я обещал жениться только тебе. Ты смеялась над этим, говорила, что сначала я должен закончить детский сад, что не способна быть мамой такого дылды, что я тебя разлюблю, как только проснусь вместе с тобой в супружеской постели и, что самое главное, ты не представляешь, как я буду вписываться в твой мир.

Я не понимал, почему я не могу вписаться в твой мир. И зачем вообще туда надо вписываться? Разве недостаточно просто любить друг друга? Я был готов пожертвовать своей свободой, увлечениями, друзьями… Мне была нужна только ты. Пусть ты старше меня на десять лет, блестяще образованна, знаешь три языка, объездила весь мир… Но положи на другую чашу весов мою любовь — и стрелка замрет в равновесии. Мои улыбки не фальшивы, мои объятья искренни, мои поцелуи полны чувства.

Но ты просила меня помочь застегнуть лифчик, потом нахлобучивала на мою голову одеяло, собирала одежки и уходила в ванную приводить себя в порядок.