Женщины и мужчины

А потом появлялся синий троллейбус, который увозил тебя. Ты почему-то любила этот троллейбус и всегда уезжала на нем. Я помню твои слова про поезд, в который должен был вскочить, но я не хотел догонять поезда, я мечтал сесть в синий троллейбус и поехать в твою идеальную и таинственную страну, которая готовилась стать еще идеальней.

Потом все завертелось так, что я перестал тебя видеть. Ты мне иногда звонила, говоря, что вокруг решаются сложнейшие проблемы, что ты сейчас на другом полушарии, что помнишь меня и хочешь побыть рядом, но эти слова были просто словами. Мы не виделись много лет и, когда я уже стал отвыкать от тебя, раздался звонок.

— Я хочу с тобой встретится…

Я не узнал тебя, узнал только твой голос. Голос, как и раньше, тщательно выговаривал все слова, не пренебрегая окончаниями, делал паузы, когда я мог вставить пару междометий, но это была не ты с уверенностью в своей правоте, с пониманием, что происходит вокруг, со знанием того, что случится завтра.

Мы встретились в кафе. Ты была одета дорого и со вкусом. На пальце было знакомое мне кольцо с большим бриллиантом. Я не раз царапался о него. Но что-то в тебе было такое, что заставило сжаться мое сердце. Я увидел пятно на брюках, которое ты не пыталась скрыть или отчистить. И еще я увидел, что даже толстый слой косметики не может спрятать морщины на лбу и в уголках твоих глаз. И твои глаза потухли. Ты улыбалась мне, а глаза оставались серьезными и грустными. Не было в них искорок, которые сводили меня с ума несколько лет назад.

— Расскажи о себе, — попросила ты.

Мне особенно нечего было рассказывать. Наука, борьба за гранты…

Ты приподняла рукав моей куртки и погладила циферблат часов.

— Это те самые, что я тебе подарила?

Я кивнул.

— Я все поняла! — сказала ты и поднялась из-за стола. — Тебе не удалось вписаться.

Я смотрел на тебя и понимал, что сейчас ты уйдешь.

— А ты вписалась?

Ты начертила в воздухе график синусоиды:

— Сейчас я внизу, но выкарабкаюсь!

И ты ушла. Я не стал тебя догонять. Я видел через окно, что на улице тебя дожидался мужчина с серым ежиком волос, в темном костюме с красным галстуком. Он распахнул перед тобой дверь большой черной машины, и вы уехали.

Темные аллеи

Сейчас могу читать только русскую классику. Все остальное не трогает.

Я не то что фанат Бунина, Куприна и Чехова — просто период такой.

Перечитал «Темные аллеи».

Аллеи и в самом деле темные.

Умерла от родов, повесили на притолоке, застрелили, выпила яд, умер в метро, собака порвала горло, с велосипедом бросился под поезд, застрелился из двух револьверов… Одному герою повезло — стреляли, но не попали.

Что было в голове у 68-летнего Бунина, когда он начал писать свои «аллеи»?

В Европе полыхала война, а он писал о несчастной любви.

Писал не ради денег, не на потребу публике — Нобелевскую премию он уже получил.

Пожилой мужчина обиделся на женщин?

Перестал верить, что бывают чувства, а не похоть?

А если чувства, то такие, что лучше выпить яд?

— Иван Алексеевич, ау?

— Видишь ли Володя, — сказал Иван Алексеевич во время спиритического сеанса. — А ты не пробовал написать рассказ о счастливой любви? Вот они встретились, полюбили, женились, живут душа в душу. Так бывает?

— Вы про одесский анекдот, где Йося восхищается проходящей женщиной, а Фима говорит: «А ведь кому-то она стоит поперек горла»?

— Правдивый анекдот.

— Но почему так много смертей в «Темных аллеях»? В рассказе «Кавказ» вы описали смерть ревнивого мужа, но ведь в жизни был только отъезд из Москвы, где муж прощался с женой, не зная, что любовник ждет ее в поезде.

— А что, в ваше время от любви не стреляются?

— После школы все становятся более циничными. А некоторые ваши герои с чувствами шестнадцатилетних. Вот в Галю Ганскую я верю.

— Значит, в наше время чувства были более глубокими. Я знаю, что у вас много развлечений, общение со всем миром, мгновенные знакомства, легкие расставания. Разорвать отношения — это просто занести в «черный список». Даже объяснять ничего не надо. А у нас были только книги, письма, лампа на столе, лист бумаги, ручка и чернила. И еще ожидания. Месяц — это вообще не срок. А сколько всего можно передумать за месяц! Я удивляюсь, что меня кто-то читает в двадцать первом веке.

— Вам не нравится темп нашей жизни?

— Мне не нравится, что все бегут, хватая вершки на ходу. Так можно наделать много ошибок.

— Но их также легко исправить.

— Некоторые не исправишь. Помнишь слова о репутации, что она, как трещина на фарфоре. На какое-то время ее можно замазать или повернуть чашку другим боком. Впрочем, не мне вас учить. Я сам не безгрешен.

— Хотели бы что-то изменить, если бы начали сначала?

— Я бы не смог. Вот вы открыли гены — они, как говорят биологи, все определяют в жизни. Не эти ошибки, так другие.

— Это так. Иван Алексеевич, а как там, где вы сейчас?

— На этот вопрос я не отвечу. Вам, живущим, этого не понять.

Смолк голос, порыв ветра задул свечу.

Адаптация, кибернетика и любовь