Женщины, которые меня… научили готовить

Сходить на берег было нельзя, но ты же понимаешь – неделю нельзя, две нельзя, а через месяц команда как-то сама расползалась. И вот однажды попросили нас съездить в Малинди – городок в ста километрах по берегу от порта. Ну собрались три врача, особист, вирусолог какой-то важный и меня взяли.

Городок красивый, всё в развалинах древних. Когда-то там португальцы неплохо порезвились, лет пятьсот назад.

Приехали мы в город, встретили местные, отвезли в кабак какой-то. Там у них что-то вроде шта ба или пункта медицинского было организовано.

Да как организовано – с одной стороны врачи сидят, шушукаются, а с другой ест кто-то, пьет. Итальянцев там много было, помню. Там у них целая колония уже тогда была.

Так вот, сели, выпили пива местного. Я после месяца изоляции смотрел на всё, как баран на новые ворота – всё мне нравилось. Мужики ушли на какое-то совещание за соседний стол, а я остался. Расслабился, захмелел. От банки пива, представляешь! Я раньше не пил! А на корабле вообще сухой закон. А тут от жары, от дороги, от впечатлений развезло. Веки отяжелели, моргнул, глаза открываю, а мужиков нет, ушли куда-то. В кабаке тихо, даже дети затихли. А передо мной пантера стоит. Черная. На задних лапах. Вот не вру! Красивая, такая, лоснится на солнце. И не страшно совсем. Я еще раз моргнул, а передо мной она стоит. Девушка. Красоты невообразимой. Высокая, статная, с пышной гривой волос! Я таких красивых женщин никогда не встречал.

И вот стоит она передо мной, смотрит так пронзительно и вдруг говорит на хорошем португальском:

«Eu esperei por você. Agora você vai me ajudar, e eu sempre vou te ajudar». В смысле: «Ждала я тебя долго, ты мне помоги, а я тебе». И главное, на чистом таком языке. Откуда она узнала, что я его знаю? В Кении редко услышишь португальский.

Ну я разговорился, узнал, что Тина её зовут. Работает тут в кабаке, да везде работает. Они все там везде работали тогда. Где придется и кем придется.

Говорила, что португальскому ее бабушка научила. А ту ее бабушка. Что, в общем, она потомок тех португальцев, которых еще Васко да Гама привез.

Это я сейчас спокойно рассказываю, мол я спрашиваю, а она отвечает… А тогда я смотрел на неё и боялся спугнуть прекрасный сон. Уж очень она красивая была.

Я спросил ее тогда, чем я ей помочь должен. Она рассказала, что ребенок у нее болеет, местные врачи помочь не могут. И вот бабка ее покойная во сне предсказала, что помощь от белого придет. От меня, в смысле. Я ей говорю, что не врач я, переводчик, а она смотрит на меня глазищами своими и твердит: «Ajude-me», ну помоги, значит. Неловкая такая ситуация, понимаешь. Я и помочь-то не могу и сознаться не хочу. И бабка эта… Я всякие потусторонние силы стараюсь обходить стороной.

Она мне тем временем еду принесла. Вот ты знаешь, что в Кении блины есть? Нет, не панкейки эти, а самые настоящие блины. С мясом, представляешь? Они в блины мясо заворачивают. Только обжаренное, и яйцо еще туда крошат. Вот она мне эти блины и принесла. Я даже не поверил. Нас там всякой экзотикой кормили на борту. Рыбой, морепродуктами. Блины кок только на масленицу сделал, да и то не всем досталось. А тут на тебе – обычные русские блины. И вкусные такие, прямо удивительно.

Ну, тут мои врачи вернулись, позарились на угощение. Я им и рассказал историю этой Тины. Посовещались они, позвали кого-то из местных, на английском поговорили (я сам английский не очень, так, общие фразы только). Тот закивал, крикнул помощников, те крикнули обслугу, та крикнула еще кого-то. В результате смотрю, с Тиной уже врач белый о чем-то беседует. Ну, в общем, помог я, думаю. Отработал блины.

Уехали мы на судно часа через два. Пантеру свою больше не видел, но из головы она не выходила. Глаза ее, и голос звучал в голове долго, пронзительно так, – «Помоги…»

Через два дня вахтенный матрос меня вызвал – говорит, к вам пришли. Я к трапу подошел, глянул вниз, а там Тина моя стоит, со свертком. А у нас уже карантин объявили, нельзя было ни на берег сходить, ни продукты приносить. Так и поговорили. Она рассказала, что врачи вроде помогают ребенку, забрали его госпиталь, что на поправку идет. Еще гостиницы хотела передать. Пирожки какие-то, португальские, сама их делала. Как-то они назывались… Паштейши, не пробовал? А, понятно. И я не пробовал. Наверное, вкусные были. Но не взять было.

Вот… Так и расстались. Мы через день снялись, пошли в Мозамбик, отработали там. Я вернулся, работу стал искать. Больше на «Келдыша» не пошел. А с работой тяжко, пока искал, пить начал, фестивалить в смысле. И сильно так пил, прямо запоями.