Женщины Льва Толстого. В творчестве и в жизни

Какие чувства вызывают страницы, на которых повествуется о бессмысленной гибели полка Андрея Болконского, который не произвел ни одного выстрела по врагу, не сделал ни одного движения навстречу атакующим, а просто стоял на месте, судя по роману, неведомо зачем, и нес огромные потери?

Взрыв, падают убитые, стонут раненые, а ряды смыкаются. Снова взрыв, и все повторяется.

А ведь каждый, кто мало-мальски знаком с достаточно полными документальными свидетельствами о ходе сражения, не может не понять, что речь идет о бессмысленной гибели солдат пехотного корпуса генерала Тучкова, что полк Болконского – один из полков этого корпуса. Точно также стояли под ядрами и гибли другие полки.

Итак, вот это описание:

«Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно-сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.

Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.

С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: “Носилки!”

[…]

Князь Андрей, точно так же, как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же, как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были.

[…]

– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.

«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.

– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь».

Но что же произошло? Читатель может подумать, что командование русской армии, что сам Кутузов оказались этакими нераспорядительными неумехами, поставившими под ядра французов целые полки, не имевшие ни целей, ни боевых задач. Такая подсказка незримо висит над каждым читателем, настойчиво, перебарывая сопротивление, основанное на патриотизме, и проникая в сознание.

Но ведь все совсем не так, и у Толстого были все возможности показать тот же эпизод, но несколько иначе. Полк Болконского, как и другие части и соединения на левом фланге русской армии – полки, бригады и дивизии Тучковского корпуса – оказались в таком положении совершенно не случайно.

В канун Бородинского сражения изменник (если инородец может быть изменником), преступник-цареубийца барон Беннигсен нанес русской армии коварный удар в спину. Он сорвал план активной обороны, которая, по замыслу Михаила Илларионовича Кутузова, должна была завершиться двумя мощными контрударами с целью полного разгрома французской армии.

Существуют свидетельства историков, подтверждающие, что победа при Бородине была бы полной, если бы не коварные действия Беннигсена.

Кутузов любил повторять: «…резервы должны быть оберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который еще сохранил резерв, не побежден».