Женщины-масонки

«Его светлость маркиз де Шан-Лагард предупреждает, что часы его поединков изменились с 15-го числа сего месяца. Вот его новое расписание: с девяти до одиннадцати утра он сражается на пистолетах, с двух до пяти часов дня он выбирает холодное оружие. Он обеспечивает и секундантами»

Читателю нетрудно понять, что этот страшный сатрап скоро стал нуждаться в деньгах. Исчерпав все свои средства и увеличив главным образом принудительные налоги на колонистов, он обратился за помощью к семье, к своим дядям и братьям, но они сухо ответили: «Вы можете, если вам угодно, погрязнуть в разврате, но забудьте, что у вас есть родственники».

Рауль де Шан-Лагард изобрел месть страшную и в то же время простую. Он огляделся вокруг и женился на негритянке Элизе по прозвищу Эбена, уроженке берегов Гвинеи.

Элизе было в ту пору шестнадцать лет.

Но если получившая вольную рабыня наивно полагала, что это брак по любви, то ее заблуждение было непродолжительным. Вернувшись домой по окончании брачной церемонии и сняв с крюка великолепный хлыст с рукояткой, украшенной серебряной инкрустацией, Рауль заявил:

– Я не желаю обзаводиться наследниками.

Этот лаконичный приговор, возможно, показался бы грубым француженке, но эта африканка, привыкшая к жестокому обращению, ответила Раулю лишь скромной улыбкой.

Она считала себя красивой, поскольку ее живое тропическое очарование весьма часто приводило в отчаяние ее черных поклонников. Эбена смутно сознавала, что она умна, и вот она задумала план, который должен был возвысить ее до неимоверного счастья.

На следующий день после свадьбы маркиз и маркиза де Шан-Лагард сели на корабль и отплыли во Францию; добравшись до французского берега, они отправились в Париж. Раулю было известно, что один из его братьев, гордившийся тем, что продолжает легитимистскую традицию, раз в неделю принимает у себя всех верных престолу дам в туалетах, расшитых геральдическими лилиями, и всех преданных трону мужчин в коротких штанах – всех обитателей Сен-Жерменского предместья. И Рауль решил, что его появление в обществе Эбены в самом сердце этой аристократии, которая так сурово его оттолкнула, нанесет ей страшное оскорбление.

Когда о Рауле и его черной супруге доложил заикающийся, ошеломленный лакей, их появление изумило весь парижский свет. Скандал был грандиозный. На желчном лице маркиза играла злобная улыбка.

Эбена, шедшая с ним под руку, бросала по сторонам восторженные взгляды. На ней было белое атласное платье, и ее живое лицо было похоже на крота, выглядывающего из сугроба. Красное ожерелье обвивало ее нежную, красивую шею. Она употребляла все усилия, чтобы удержаться от реверансов женщинам и улыбок по адресу мужчин. Кольца, серьги, браслеты, ожерелья, аграфы – все это струилось и сверкало на ее коже, словно искорки пламени на сожженной бумаге. Казалось, что на нее нечаянно опрокинули целую ювелирную лавку. Муж и жена шли как люди, принимающие поздравления, хотя видели только ошеломленные лица. Гости в молчании отступали перед этой надвигающейся бурей. Люди искали двери. Несколько молодых женщин попадали в обморок.

На следующий день супруги поселились в особняке на авеню д'Антен. Каждый день они выезжали на прогулку, а каждый вечер их можно было встретить на самых видных местах в Опере или даже в театрах Бульваров; они любезно давали пищу любопытству публики, которая, будучи им за это весьма признательна, сделала их людьми действительно популярными.

Месть маркиза де Шан-Лагарда принесла те самые плоды, которых он ожидал. Проклятый своей семьей, которую он сделал всеобщим посмешищем, предаваемый анафеме всем дворянством, он нашел защитников в лице аболиционистов[91] Англии и Соединенных Штатов: аболиционисты не желали видеть в его поступке ничего иного, кроме явного уважения их принципов. Таким образом, к удовольствию этой странной пары, во всех уголках мира появлялись свидетельства симпатии к ней, каковые вернули Раулю его вес и влияние. Позднее сами Шан-Лагарды, приведенные к согласию и объединенные общими опасениями, предложили Раулю тайную выплату ренты в сто тысяч франков при условии, что он перестанет им мстить и не обзаведется цветным потомством.

С течением времени произошло следующее: маркиз Рауль остепенился; возраст и другая среда умерили его пороки. И тогда он стал краснеть за жену, он пытался освободиться от нее, удалить ее, но на это у него не хватило времени. Его, в свою очередь, настигла месть одной из его прежних любовниц: лежа на смертном одре, она отдала Эбену под защиту ордена женщин-масонок.

Эбена осталась в Париже; она захотела узнать, какими правами она обладает, а затем и воспользоваться ими. Она привыкла к свету и – дело не столь обычное, но ставшее возможным благодаря влиянию ее новых сестер – свет привык к ней. В нескольких гостиных ее уже принимают как существо оригинальное и фантастическое, и мы готовы побиться об заклад, что скоро войдет в моду обычай приглашать ее на все балы.