Женщины-масонки

– Как вам угодно, в Клубе, так в Клубе,– провожая графа, ответил Филипп.

Граф уже вышел было из комнаты, как вдруг в голову ему пришла некая мысль, и, повернувшись к Филиппу Бейлю, он сказал:

– Ах, да!… Если вы случайно увидите там мою дочь… мою дочь Амелию… скажите ей, что я постоянно о ней думаю. Это прелестное дитя… И скоро я подумаю о том, чтобы выдать ее замуж.

VIII АМЕЛИЯ

Входя в особняк графини д'Энгранд, Филипп Бейль испытывал необычайное волнение.

От его здравомыслия не ускользнуло то, что этот шаг был весьма необычным; но, с другой стороны, внезапный интерес, который проявил к нему граф, открывал широкое поле для его замыслов.

Он чувствовал, что в его жизни начался важнейший период.

Всего-навсего два-три человека собрались у графини, когда вошла Тереза и вполголоса сообщила, что какой-то господин хочет поговорить с ней по поручению его сиятельства графа д'Энгранда.

– Проводите этого господина в гостиную на первом этаже и попросите его подождать,– ответила графиня, скрывая удивление.

Хотя на вид могло показаться, что Амелия всецело поглощена разглядыванием цветов в жардиньерке, она прекрасно слышала и то, что сказала горничная, и то, что ответила графиня.

Амелия поспешно нарезала цветов и, сделав букет подошла к маленькой двери и выскочила на лестницу

Она остановилась только у порога той гостиной, о которой говорила мать. У нее забилось сердце, и застенчивость, присущая ее полу и ее возрасту, приостановила ее горячий порыв. Она знала, что, повернув ручку двери, она очутится лицом к лицу с человеком, и этот человек может рассказать ей об отце, известий о котором она так долго была лишена; но другом или врагом является тот, к кому она хочет обратиться с расспросами?

Амелии нельзя было терять ни секунды: графиня могла застать ее на месте преступления.

Амелия вошла в гостиную.

С живым изумлением увидела она молодого и красивого человека, который, не менее изумленный, но более сдержанный, чем она, поклонился ей с безупречным изяществом.

– Сударь! – заговорила Амелия.– Вы видели моего отца?

– Да, мадемуазель.

– И давно?

– Вчера утром.

– Вы счастливее меня,– со вздохом прошептала она.

– Ваш отец, мадемуазель, предвидел нашу случайную встречу сердцем, которое редко ошибается. Он поручил мне передать вам, что всегда вас помнит и что вся его любовь, смешанная не только с грустью, по и с надеждой на будущее, принадлежит вам.

– О, спасибо вам, сударь!– воскликнула Амелия.– Он прекрасный отец, не правда ли?

На этот наивный вопрос Бейль ответил:

– Не сомневайтесь в этом, мадемуазель.

– А вы скоро с ним увидитесь?

– Думаю, что сегодня же.

– В таком случае, сударь… если вы его друг… ведь вы его друг?– с обворожительным замешательством спросила она.

– Один из самых преданных!

– О, тем лучше! – воскликнула Амелия.– А раз так, вы не откажетесь передать ему от меня эти цветы? Не откажетесь?

– Разумеется, не откажусь, мадемуазель! Он получит их сегодня же вечером.

– Я очень, очень давно его не видела! Скажите ему, что нехорошо с его стороны так редко видеть свою дочь.

– Могу вас уверить, что он только и думает о том, как бы поскорее обрести это счастье.

– Ах, если бы это было так!– вскричала Амелия, с непередаваемым выражением глядя на Филиппа своими прекрасными глазами.

Послышался шум, который заставил ее поспешно удалиться.

Она исчезла в двери, противоположной той, которая служила входом в гостиную.

Филипп Бейль все еще находился под обаянием этой встречи, когда, обернувшись, очутился лицом к лицу с графиней д'Энгранд, холодной и величественной.

Выражением твердости и непреклонности она напоминала некоторые старинные портреты.

Он выполнил поручение так успешно, как только мог. Если он и не пытался оправдать расточительность графа, то охарактеризовал ее как элегантную традицию семьи. Графиня слушала его бесстрастно.

– Я просмотрю расчеты, которые вы мне представили, сударь,– заговорила она,– и посоветуюсь с моим адвокатом. Но если я подам графу хотя бы относительную надежду на благоприятный ответ на его просьбу, с той самой минуты это тяжким бременем ляжет на мою совесть. В течение двух лет я понесла значительные потери, а ответственность за будущее моей дочери лежит на мне одной и возлагает на меня долг, который граф поймет.

Филиппу не оставалось ничего другого, как поклониться и направиться к выходу.

Графиня удержала его жестом.

– Еще одно слово,– произнесла она.– Хотя мои отношения с мужем давно прерваны, его друзья, особенно те, кто, подобно вам, сударь, удостоился такого величайшего доверия, не должны оставаться для меня незнакомцами. Это чувство, уместность которого вы не можете не понять… Придя ко мне, вы, конечно, хотели сохранить инкогнито, господин… господин…

– Филипп Бейль,– подсказал он.

Только легкое движение бровей обнаружило изумление графини.

И это было все.

Филипп вышел с достоинством посла, отбывающего в свою страну.