Женщины-масонки

Но ни он, ни графиня и не подозревали, что их разговор слышит Амелия. Спрятавшись в кабинете, вторая дверь которого недавно была заколочена, юная девушка поневоле была вынуждена присутствовать при новом и тягостном для нее разговоре. Впервые узнала она истинное положение своего отца, и сердце ее взбунтовалось против черствости графини.

И вместе с тем значительно возросла ее благодарность Филиппу Бейлю.

В апартаментах на втором этаже, куда через несколько минут после его ухода поспешила подняться Амелия, она застала мать во власти величайшего, хотя и безмолвного негодования. Неподалеку от нее сидела маркиза де Пресиньи. Сестры мало изменились за истекшие два года, однако внимательный наблюдатель заметил бы, что госпожа д'Энгранд стала еще суровее, а госпожа де Пресиньи – еще приветливей.

Приняв нескольких визитеров, следовавших один за другим, графиня обратилась к сестре:

– Знаете, кто этот наглец, который сейчас был у меня?

– Нет, не знаю. А кто это?

– Убийца несчастного Иренея де Тремеле!

– Убийца?!

– Господин де Тремеле не умер!

Эти два возражения одновременно выговорили Амелия и маркиза.

– Если он и не умер, то дело обстоит ненамного лучше,– отвечала графиня.– Его болезнь – это последствие ранения, и врачи почти не надеются на полное выздоровление.

– Но ведь между этими двумя господами был честный поединок, матушка?– спросила Амелия.

– В этом никогда нельзя быть вполне уверенным.

– Ах, сестра! Вас ослепляет пристрастие!– воскликнула маркиза де Пресиньи.– Дуэль, на которой Иреней получил пулю от Филиппа Бейля, когда мы жили в Тете, была на самых честных условиях. Один из секундантов – мой друг… господин Бланшар… и я могу вас уверить, что в этом прискорбном происшествии все было честно! Судьба не благоволила к Иренею, это правда, но нельзя забывать и о том, что зачинщиком был он. Я согласна, что в подобном случае наше сострадание принадлежит раненому, но справедливость существует для всех, даже для…

– Даже для господина Бейля, не так ли?

– Да, сестра! – твердо ответила маркиза.

Амелия бросила на нее взгляд, стоивший продолжительного изъявления признательности.

Хотя после событий, о которых напомнила графиня, прошло уже два года, ее юная дочь хранила о них живые воспоминания.

В то время, о котором мы вспомнили, Амелия знала, что одно из семейных соглашений, столь респектабельных, но столь обильных союзами, обреченными на разрыв, предназначило ей носить имя де Тремеле. Она не любила Иренея; слишком рано возникла у нее привычка смотреть на него как на своего защитника. Никогда не вызывал он у нее волнения, никогда, опираясь на его руку, не чувствовала она, что на щеках ее расцветают первые розы из того букета, что цветет в сердце юной девушки. Но в силу вполне естественного любопытства ее беспокоили поступки и чувства того, кто должен был стать ее мужем, и когда она услышала, что в дюнах Тета господин де Тремеле сражался на дуэли из-за женщины, самолюбие ее было сильно задето. Кто эта женщина? Певица. Амелия унаследовала свою гордость от матери; она молчала. Мы не осмелимся утверждать, что она не испытала ужасного, тайного удовлетворения, узнав, что Иреней едва не заплатил жизнью за свою измену. Если девочка мечтает о любви, значит, она способна мечтать и о мести Амелия удовольствовалась тем, что позабыла об Иренее де Тремеле, позабыть его ей было отнюдь не трудно.

Напротив: уже несколько часов она чувствовала глубокую симпатию к этому молодому человеку, Филиппу Бейлю, симпатию, порожденную привязанностью, которую он питал к ее отцу. Она уже смотрела на него как на связующее звено между собой и своим отцом – графом д'Энграндом; роль, которую он взял на себя, представлялась ей столь же трогательной, сколь и благородной.

Таковы были еще смутные мысли, которые можно было бы прочитать в глазах Амелии, устремленных на маркизу де Пресиньи.

IX ГРАФ Д'ЭНГРАНД

Согласно уговору в тот же вечер в Клубе Филипп встретился с графом д'Энграндом.

Старый дворянин стоял, прислонившись к камину, и разговаривал с двумя или тремя своими ровесниками.

Он раз говаривал дипломатически – к 1845 году это вошло в моду во Франции.

Загадочное соединение различных соображений заставило его склониться к новым идеям; старые товарищи в шутку утверждали, что он шагает в ногу с веком, чтобы казаться моложе, чем он есть на самом деле.

Незадолго до появления Филиппа Бейля разговор зашел о женитьбе одного правого депутата на наследнице великого имени и столь же великого состояния. Депутат же обладал только талантом и поддержкой Двора. Таким образом, свадьба эта вызвала истинный содом в квартале, именуемом аристократическим предместьем.

Один граф д'Энгранд стоял па том, что дело это вполне естественное. Это вызвало всеобщее возмущение.

– Граф, вы становитесь то ли мистификатором, то ли софистом,– сказал один из его собеседников.

– Да нет же, клянусь вам! Я честный человек.

– В таком случае вы становитесь демократом.

– Опять громкие слова! А все из-за того, что я не всецело на стороне «Ежедневной газеты»!

– Но ведь это же невозможный мезальянс!

– Пустые слова!