Женщины принца Сигваля

— Я поставлю охрану, Лив. Здесь я еще смогу тебя защитить, врываться силой они не станут. Но в покоях отца или Большом Зале будет слишком много гвардейцев и людей Тифрида, я могу не справиться. Не ходи никуда и ни с кем. Если меня не будет рядом, пошли кого-нибудь за мной… я им скажу. Юну скажу, что делать, он проследит. Если что, тут в стене есть тайный ход, где дверь между комнатами, я покажу тебе. Сразу туда. Будет лестница вниз и потом за стены замка. Я постараюсь разобраться с этим.

Это немного не укладывается в голове… Ее ведь обвиняют? Ее люди? Как такое может быть?

— Я не виновата… — осторожно и растерянно говорит Оливия.

Сигваль смотрит на нее удивленно, словно не понимая, о чем она. Потом подходит, обнимает левой рукой за плечи, осторожно целует в висок.

— Ты тут ни при чем, Лив, — говорит он. — Это наши игры. Просто будь осторожна.

Потом зовет слуг, чтобы принесли ему воды и одежду. Ему нужно идти.

Ему лежать нужно, на самом деле! Отдыхать, прийти в себя! Так нельзя…

Он невесело улыбается. «Все будет хорошо».

«Ты и твоя сестра только инструменты для достижения целей или средства давления» — вспоминается вдруг.

Они попытаются надавить на Сигваля через нее? Добиться своего.

30. Оливия, свадьба

Льняное платье вышло просто шикарно, но Оливии почти все равно. Не до того. Впрочем, мастер Гисле все понимал, и даже принес Оливии медовых орешков для успокоения нервов, сказал — ему помогает. Она поблагодарила, как могла.

Вчера утром в Таллеве, на площади, состоялась казнь. Какие-то два парня Тифрида, из Альденбрука. Ответный ход. Почти случайные люди, некстати оказавшиеся в неподходящем месте. До тех, кто реально стрелял и передавал приказы — не добраться. До самого Тифрида — тем более. Но признание непричастности Оливии Сигваль добился.

«Ты тут ни при чем». Только понимание этого не помогало. Из-за этих игр умирают люди…

Вчера, поздно вечером, Сигваль тренировался драться левой рукой. Прямо у себя в спальне, подальше от посторонних глаз. Потому, что выходило плохо. Он думал, что Оливия спит, но она видела, чуть приоткрыв дверь. Смотреть на это было больно и страшно, ясно, как ему тяжело, и как он тяжело дышит, как лоб блестит от пота и… Так нельзя! Он ранен. Сейчас не время для такого! И если ему действительно придется драться, он не выстоит. Но ведь до драки не дойдет?

Сигваль все равно заметил ее, конечно. Отложил оружие…

А потом она полночи рыдала у него на плече. Даже сложно сказать, из-за чего именно. Из-за всего сразу. Накопилось и прорвалось. Оливия давно так не плакала, взахлеб… наверно, со смерти матери. Хотя нет, тогда не так, тогда она старалась держаться, не показывать, как ей плохо. Никому не показывать, даже себе. А теперь… Стесняться слез рядом с Сигвалем не выходило. Он обнимал, гладил ее по волосам, даже баюкал, затащив к себе на колени. С ним было тепло и уютно, не смотря ни на что. Все горе рекой выливалось наружу.

А теперь, утром, у нее красные глаза. Но посторонний человек скорее решит, что она рыдала из-за свадьбы. Из-за чего же еще? «И правильно, не пытайся разубеждать их», — говорит Сигваль. Пусть все считают, что Оливия боится. Так проще.

После долгих дней взаперти кружится голова. От воздуха, от шума, от людей, от курящихся благовоний. Все смотрят на нее, и становится действительно немного страшно, скорей бы закончилось. Королева Исабель презрительно поджимает губы… Оливия и забыла о ней. Но Исабель не забыла. И о платье голубом не забыла, которое стало подкладкой под лен. Может быть, не стоило… Но теперь поздно, все видят. И даже многие с интересом разглядывают, присматриваются, удивляются.

— Из чего ваше платье, ваше высочество? — с неподдельным удивлением, осторожно, спрашивает пожилая дама, сопровождающая Оливию к храму.

— Лен, — говорит Оливия уверенно. — Настоящий остайнский лен и бейонское кружево. Как символ нашего брака.

Дама качает головой, но явно берет на заметку. Похоже, у мастера Гисле недостатка в заказах не будет.

Скорее бы все…

На венчании в соборе Сигваль держится холодно и отстраненно, словно лишь выполняя скучный долг, глядя на Оливию, как хозяин на удачное приобретение, чуть снисходительно. Так лучше. Эта игра отлично удается ему. Настолько, что даже самой Оливии начинает казаться — все, что было между ними, ей прис нилось. Она заложница и трофей…

И только целуя ее перед алтарем, как жену, Сигваль едва слышно шепчет на ухо.

— Отличное платье! Мне же можно будет вечером с тебя его снять?

Она невольно улыбается в ответ, но он уже целует ее, все по протоколу, тут не до улыбок. А потом приходится брать себя в руки, глядя в пол, и хор затягивает торжественную песню. И все же, теплеет на душе.

После венчания — пир.

Душно и жарко, и все пьют во славу молодых. Говорят много скучных речей. И даже король говорит что-то о любви к сыну, о любви к родине, о том, как Оливия теперь подарит Сигвалю кучу детишек, и это укрепит их славный род. Фальшь в этих речах режет уши.

Больше всего хочется тихо улизнуть.