Женщины прощают первыми

Я тоже раздваиваюсь. Нет, даже растраиваюсь – между Митькой /сыном/ ,Матвеем /любимым и по совместительству отцом Митьки/.Третья сторона моего жизненного треугольника называется Казимирой Львовной. Ей восемьдесят шесть, она вдова известного художника Марцинковского. Четыре года назад знаменитый абстракционист почил в Бозе и теперь имеет возможность проверить, есть ли в раю то буйство красок, которое он так любил в своей жизни .То, что он в раю, для меня ясно, как дважды два. По словам Казимиры Львовны , Господь сотворил землю только для того, чтобы художнику Марцинковскому было легче с натурой. Для Казимиры Львовны покойный муж – источник бесконечной страсти. Когда она начинает говорить о нём, я боюсь, что её хватит кондрашка. Щеки розовеют, губы двигаются, как два дождевых червя, убегающих от опасности, седенькие букли разматываются рулончиками фольги. Особенно она злится, когда вспоминает некого Джеймса Когана, нью-йоркского критика, выпившего из Марцинковского не один литр его замечательной, кипящей крови. Коган тоже умер, но значительно раньше, в семьдесят девятом, когда мне было два года. Теперь Коган и Марцинковский перенесли свою художественную тяжбу на облака. Хотя, нет. Коган за свою вредность и нелюбовь к художнику отправлен в ад. Во всяком случае, в это свято верит вдова художника Марцинковского.

Невзирая на свою почти неизмеримую любовь к покойному мужу, Казимира Львовна не торопится к нему. Более того, после семидесятилетнего пребывания за границей, бывшая петербурженка Казя Марцинковская вернулась на родину. Простится с пенатами. И вот уже четыре года ежедневно с ними прощается. Я активно помогаю ей в этом. Она купила пятикомнатную квартиру на Английской набережной, привезла повара – итальянца и пожилого управляющего Артура Сергеевича, русского эмигранта в третьем поколении. Артур Сергеевич большой шутник. Нас – то есть меня, повара Джузеппе и себя – он называет « Конвой смерти». Вот так-то…Страшно ?…

К счастью, Казимире Львовне есть за что прощаться с жизнью. Художник Марцинковский ко всему прочему был неплохим бизнесменом. Когда Казимира Львовна начинает перечислять, чем она владеет, мне становится дурно. Меховой салон в Риме, картинная галерея в Льеже, фарфоровой завод в Антверпене, три магазина в Нью –Йорке – это всё, что я успела уловить из её лаконичных распоряжений и переговоров с Артуром Сергеевичем. Об остальном известно только Господу Богу и адвокату Зборовски , импозантному мужчине, раз в три месяца прилетающему из Нью – Йорка для отчета перед вдовой художника. Несмотря на почтенный возраст, Казимира Львовна имеет хорошую память и деловую хватку. Об этом я могу судить из личного опыта – прибавку в десять долларов к моему жалованью, она обсуждала в течении месяца и в ,конце концов, дала только восемь.» Чтопь не разбалывалясь» – пояснила она на своем жутком, английско -польско-русском языке.

Как говорит Артур Сергеевич, ей есть за что умирать. А мне не за что жить. Та профессия, которой я успешно овладевала в течении четырех лет, как раз приносит мне ежемесячную прибыль, сопоставимую с надбавкой Казимиры Львовны. Профессия называется – актер драматического театра. В своё время я была выбрана из 43 трёх претендентов на одно место и зачислена на курс известного мастера, который до сих уверен , что из меня вышел толк. Да, толк есть ,это точно. Уроки драматического чтения мне явно пошли на пользу. Во всяком случае, Казимира Львовна моей манерой чтения довольна. И за это она ежемесячно платит мне двести долларов. И прибавку – восемь. За эти деньги я кормлю маму-пенсионерку, трехлетнего Митьку и своего бывшего мужа Матвея. Вообще-то, он Мотька и всегда был Мотькой, но после увлечения Солженицыным стал таким степенно-бородатым, что стразу же превратился в Матвея .А меня стал звать Елизаветой, хотя до этого я была просто Ли. Жаль, что увлечение «великим Солжем»/определение Матвея/ не влияет на трудоспособность. Мотька, как был лентяем, так и остался , даже превратившись в Матвея. Он три года пишет роман под названием « Муравейная сила».По-моему, даже из названия видно ,что надеяться на этот роман, всё равно, что ждать, что столицу перенесут из Москвы в Петербург . Увлечение »Солжем « развило в Мотьке болезненною страсть ко всему натуральному – мясу, рыбе, фруктам. Мою восьмидолларовую прибавку и треть зарплаты он сьедает за две недели и снова просит. Испуганная Мотькиным аппетитом, я тоже было потребовала от Казимиры Львовны какой-либо прибавки, или хотя бы увеличения рабочего дня и соответственно жалованья , но она так на меня посмотрела , что я испугалась, что лишусь и этого.