Женщины, раса, класс

По общему мнению, своей борьбой Гарриет Табмэн, бесспорно, выразила так, как могла только она, ту силу и энергию, которыми обладали многие черные рабыни. Следует вновь подчеркнуть, что черные женщины наравне с мужчинами испытывали рабовладельческий гнет, наравне с мужчинами участвовали в жизни сообщества рабов и боролись против рабства с той же страстью, что и мужчины. Ирония судьбы состояла в том, что, подвергая женщин наиболее жестокой, эксплуатации, не знавшей половых различий, сама рабовладельческая система создавала предпосылки к стремлению черных женщин обрести социальное равенство. Более того, эта система подталкивала рабынь к активному сопротивлению. Очевидно, это особенно пугало рабовладельцев, обрушивавших на рабынь особенно жестокие наказания, более жестокие, чем даже для мужчин. Среди этих наказаний — и это важно напомнить — были не только избиения и увечья, но и изнасилования. Вообще изнасилования во времена рабства были узаконены, но рассматривать это как проявление сексуальной неудовлетворенности белых мужчин целомудрием белых женщин было бы ошибочным упрощением. Изнасилование было формой угнетения и подавления, за ним стояло стремление рабовладельцев подавить волю рабынь к сопротивлению и деморализовать их мужей.

Эти соображения о значении изнасилований во время войны во Вьетнаме вполне применимы и к периоду рабства в США. Арлен Эйзен—Бергман писала, что «военное командование США во Вьетнаме считало изнасилование «социально приемлемым»; по сути, это была неафишируемая, но вполне целенаправленная политика»{61}. Американских солдат поощряли к изощренным насилиям вьетнамских женщин, рассматривая это как средство массового политического террора{62}. На героическое участие вьетнамских женщин в освободительной войне своего народа оккупанты ответили особой военной карой — изнасилованиями. Женщины, подвергаясь тем же страданиям, что и мужчины, были еще и жертвой сексуального терроризма, проводимого по указке американского военного командования, считавшего, что война — занятие исключительно мужское.

В книге А. Эйзен—Бергман приводится рассказ американского солдата: «Я видел, как однажды наш снайпер подстрелил женщину. Когда мы подошли к ней, она попросила воды. Лейтенант приказал убить ее. Они содрали с нее одежду, грудь проткнули штыком, изувечили прикладом винтовки, а потом пристрелили»{63}.

Изнасилование было узаконенным методом агрессии, направленным на то, чтобы запугать вьетнамских женщин. Точно так же рабовладельцы поощряли изнасилование как террористическую меру, имевшую целью удержать рабынь в полном повиновении. Если бы черные женщины почувствовали свою силу и стремление к сопротивлению, то половые насилия, по мнению рабовладельцев, должны были поставить их на место. В соответствии с господствовавшей концепцией мужского превосходства уделом женщины считались пассивность, покорность и слабость. Однако рабыни, осознавшие свою силу, оказывали зверским насилиям решительное сопротивление.

Практически все воспоминания рабов в XIX веке содержат рассказы об изнасилованиях рабынь хозяевами и надсмотрщиками.

Дж. Блэссингейм приводит следующее описание:

«Хозяин раба Генри Бибба заставил девушку–рабыню стать сожительницей своего сына, надсмотрщик раба М. Джемисона изнасиловал красивую рабыню, а владелец раба Соломона Норсрэпа вынудил к сожительству рабыню Петси»{64}.

Несмотря на свидетельства рабов о частых случаях изнасилований и принуждений к сожительству, эта проблема в традиционной литературе о рабстве практически замалчивалась. Иногда встречаются даже предположения, что рабыни сами поощряли «сексуальное внимание» белых мужчин. Поэтому–де их отношения носили характер скорее «расового смешения», а не сексуального насилия. В одной из глав книги «Теки, Иордан, теки», посвященной расовому смешению, Ю. Дженовезе утверждает, что проблема изнасилования по своим разрушительным последствиям не так остра, как беспощадные запреты расовых смешений. Автор пишет: «Многие белые мужчины, вынудив рабыню к сожительству, проникались затем любовью к ней и рожденным ею детям»{65}. «Трагедия расового смешения, — считает автор, — не в сексуальном насилии, а в ужасном давлении, заставляющем отказаться от удовольствия, привязанности и любви, часто возникавшими между белым мужчиной и рабыней, несмотря на первоначальное принуждение»{66}.