Женщины. Разговор не о мужчинах

Высокая самооценка женщины как личности, уход из‑под гнета объективации опасны для современного общества, потому что женщина, которая любит себя, уверяется в своей социальной значимости. Она знает, чего хочет, и жадно стремится это получить, будь то сексуальное удовлетворение или социальный статус, и она не позволяет сковать себя условностями «скромности», «заботы о других», необходимости вести себя «женственно» ради внимания мужчин. Она ощущает себя вправе выбирать партнера, а не только быть выбранной.

Ощущение своей сексуальности — это ощущение своих желаний, потребностей, это собственное активное стремление. Однако миф о красоте подменяет женскую сексуальность, идущую изнутри, ее имитацией — сексуальной внешностью. Женщина превращается в секс‑куклу.

Миф о красоте требует любить и желать женщину «красивую», практически не оставляя места для ее познания, для любви личности к личности. Но он также не оставляет места мужчине для того, чтобы найти и принять свои сексуальные желания и потребности; он диктует, какие женщины желанны и как нужно себя с ними вести, и многие мужчины подчиняются его диктату, а другие испытывают вечную неловкость из‑за того, что их предпочтения недостаточно мужественны, а их избранницы недостаточно престижны. Когда мужчина выбирает женщину ради ее «красоты», он занимается сексом не с ней, а с тем удовлетворением, которое получает от приобретения качественного престижного предмета, и в спальне с ними оказывается множество наблюдателей, перед которыми он хвалится своим успехом. Превращая женщину в объект, миф превращает мужчин в фетишистов, лишая их удовольствия от секса и отношений с человеком, а не с куклой.

Симона де Бовуар:

От мужчины и исходит этот импульс, побуждающий ее притворяться: мужчина хочет, чтобы она была другой, однако каждый человек, каждое существо, как бы безгранично оно от себя ни отрекалось, остается субъектом; он же хочет видеть ее только объектом — она и превращает себя в объект; тогда же, когда она ощущает себя человеком, она действует свободно; в этом ее первородный грех; самая послушная, самая пассивная, она остается существом мыслящим; и иногда достаточно, чтобы мужчина заметил, что, отдаваясь ему, она рассматривает и оценивает его, как он тут же чувствует себя одураченным; ведь с позиции мужчины женщина должна быть лишь приданной ему вещью, его добычей. При этом от нее, от этой вещи, требуется, чтобы она отдавалась мужчине свободно, охотно; в постели она должна испытывать удовольствие; в семейной жизни — искренне признавать его превосходство и его заслуги; в момент послушания она должна притворяться, что независима, в других же случаях, напротив, откровенно разыгрывать комедию пассивности. Женщина лжет, чтобы удержать мужчину, который обеспечивает ей хлеб насущный: она устраивает бурные сцены с потоками слез, проявляет неописуемую любовь, одаривая мужчину своими восторгами и радостями, впадает в состояние крайнего нервного возбуждения, демонстрируя нервный криз; она лжет также, дабы ускользнуть от тирании, на которую согласилась по необходимости. Он поощряет в ней притворство, которое питает его властные наклонности и тщеславие, а она в ответ использует против него свое умение быть скрытной; таким образом, она берет реванш, доставляющий ей двойное удовольствие: изменяя ему, она радуется, наслаждается, удовлетворяя свое собственное желание и одновременно смеясь над ним. И супруга, и куртизанка равно лгут, изображая восторги любви, которой не испытывают, а потом развлекаются с любовником, с подружками, посмеиваясь над наивным тщеславием обманутого дурака. «Мало того, что они не способны, они еще хотят, чтобы мы до исступления кричали от удовольствия», — зло говорят женщины. Эти разговоры напоминают пересуды слуг между собой, злословящих в адрес своих «макак» — хозяев. У женщины те же слабости, ибо она жертва того же патерналистского гнета, она также цинична, поскольку видит мужчину насквозь, как слуга своего хозяина.

И все‑таки совершенно очевидно: ни одна из этих черт не выражает ни сути женской природы, ни изначально заложенных в ней стремлений, они отражают лишь ее «ситуацию».

Белла:

Мы должны быть красивыми, чтобы мужчинам было приятно на нас смотреть. Они нас так воспитывают. Это также точка давления на женщин. Скажем, женщина говорит что‑то важное, и единственная мысль, которая крутится в мозгу у собеседников мужчин: да она страшная ведь, что с нее взять! Мужчины уверены, что женщины отдельно от мужчин не существуют. Женщина — это некий бесполезный приятный придаток.

Красивые девушки, живущие в России, — это не субъекты. Субъекты — это те, кто потребляет красивых девушек, живущих в России. Мы существуем для того, чтобы мужчинам было хорошо. Как только ты пытаешься продемонстрировать собственную субъектность, мужчины возмущаются.