Женщины Цезаря

— Почему нет? — спросил Брут.

— Речь шла о восемнадцати годах. Значит, надо ждать еще год. Мою бедную первую маленькую жену выдали замуж в семь лет. Не имеет значения, что мы с ней были счастливы, когда стали мужем и женой. Я поклялся, что, если у меня будет дочь, она проживет свое детство как ребенок. Восемнадцать, Брут. Не раньше.

— Мы попытались, — сказала жениху Юлия, когда они вышли из кабинета Цезаря и закрыли за собой дверь. — Не переживай так, Брут, дорогой.

— Но я переживаю! — крикнул он, не выдержал и заплакал.

И, отпустив разочарованного Брута горевать весь обратный путь домой, Юлия вернулась в свои комнаты. Она пошла в свою просторную спальню, взяла с полки бюст Помпея. Приложила его щеку к своей, протанцевала с ним в гостиную. Юлия была невероятно счастлива. Она оставалась с ним. Она по-прежнему принадлежала ему!

Добравшись до дома Децима Силана, Брут уже успокоился.

— Если подумать, то и я считаю, что свадьбу лучше сыграть в нынешнем году, а не в следующем, — объявила Сервилия из своей гостиной, когда он на цыпочках крался к себе, стараясь пройти мимо нее незаметно.

Брут заглянул в гостиную.

— Почему? — осведомился он.

— Потому что через год ваша свадьба отчасти лишит блеска свадьбу Юнии и Ватии Исаврийского, — объяснила Сервилия.

— Тогда приготовься к разочарованию, мама. Цезарь сказал «нет». Юлия выйдет замуж только в восемнадцать лет.

Сервилия невероятно удивилась.

— Что?

— Цезарь сказал «нет».

Она нахмурилась, сжала губы.

— Как странно! Но почему?

— Это каким-то образом связано с его первой женой. Он сказал, что ей было всего семь. Поэтому Юлии должно исполниться полных восемнадцать.

— Какая ерунда!

— Он — pater familias Юлии, мама, он решает.

— Ах да, но этот pater familias ничего не делает из пустого каприза. Что у него на уме на самом деле?

— Я поверил тому, что он сказал, мама. Хотя сначала он был неприветлив. Хотел знать, были ли мы с Юлией…

— Он спросил об этом? — Черные глаза Сервилии сверкнули. — А ты?..

— Нет!

— «Да» выбило бы меня из кресла, уверяю тебя. Ты не находчив, Брут. Тебе надо было сказать «да». Тогда у него не было бы выбора. Он был бы вынужден разрешить вам пожениться сейчас.

— Брак из-за бесчестия — ниже нас! — резко произнес Брут.

Сервилия отвернулась.

— Иногда, сын мой, ты напоминаешь мне Катона. Уйди!

В одном отношении объявление Бибулом праздничными (скорее, выходными, то есть без запрещения торговать на рынке или заседать в суде) всех комициальных дней до конца года оказалось полезным. Два года назад тогдашний консул Пупий Пизон Фругий провел закон lex Pupia, запрещающий Сенату собираться в комициальный день. Закон имел целью уменьшить власть старшего консула, усиленную законом Авла Габиния, отменявшим обычные сенаторские дела в феврале, месяце младшего консула. Большая часть января состояла из комициальных дней. Это означало, что из-за закона Пизона Фругия Сенат не мог устраивать заседаний в эти дни.

Цезарю нужны были собрания в комициях. Ни он, ни Ватиний не имели права проводить законы через Сенат, который только рекомендовал законопроекты, но не мог принимать их. Тогда как обойти эдикт Бибула, срывающий все планы?

Цезарь созвал коллегию понтификов и дал указание жрецам, ведавшим Сивиллиными книгами, просмотреть священные свитки предсказаний и найти, где именно сказано, что в нынешнем году комициальные дни должны быть объявлены праздниками. Одновременно с тем главный авгур Мессала Руф созвал коллегию авгуров. Результатом всего этого стал вердикт: Бибул превысил свои авгурские полномочия. Комициальные дни нельзя отменять по религиозным мотивам из-за желания только одного человека.

Пока продолжались предварительные слушания закона о земле, Цезарь решил вынести на обсуждение новый вопрос — о ратификации Помпеевых соглашений на Востоке. Умело маневрируя, Цезарь созвал Сенат в комициальный день в конце января на совершенно законных основаниях, поскольку в тот день не созывалось собрание. Когда четыре плебейских трибуна, принадлежавших «хорошим людям», спешно бросились созывать Плебейское собрание, чтобы сорвать планы Цезаря, их задержали члены «Клуба Клодия». Клодий был счастлив оказать услугу человеку, которому удалось перевести его в плебеи.