Женщины Цезаря

– Этот самый плебейский трибун, Авл Габиний из Пицена, – он резким жестом указал на затылок Габиния, сидящего ниже его, в дальнем левом конце скамьи для трибунов, – вчера, не известив предварительно сенат, созвал плебейское собрание и поведал его членам, – или тем немногим, кто присутствовал – как отделаться от пиратов. Не посоветовавшись ни с нами, ни с кем-либо другим! Он заявил, что надлежит предоставить одному-единственному человеку неограниченный империй, денежные и военные ресурсы! Он предложил это, не называя имен, но кто из нас может сомневаться, что в голове этого пиценца застряло только одно имя? Этот Авл Габиний и его земляк из Пицена, плебейский трибун Гай Корнелий – не из знаменитой семьи Корнелиев, несмотря на свой номен, – с тех пор как вступили в должность, уже доставили нам, истинным наследникам великого Рима, более чем достаточно неприятностей. Я, например, был вынужден выдвинуть альтернативный законопроект о взятках на курульных выборах. Хитростью был лишен моего коллеги-консула. Обвинен в бесчисленных преступлениях, и в частности в подкупе электората на выборах.

Все вы, присутствующие здесь, сознаете серьезность нового предложенного нам lex Gabinia. Вы также понимаете, насколько он нарушает mos maiorum. Но в мои обязанности не входит открывать дебаты, я только должен направлять их. По той причине, что в это время года здесь еще нет вновь избранных магистратов, я обращаюсь к преторам нынешнего года и прошу их взять слово.

Поскольку порядок дебатов уже был разработан и ни один претор выступать не стал, а также не воспользовались своим правом курульные и плебейские эдилы, Гай Пизон перешел к консулярам, сидящим в первых рядах по обе стороны зала заседаний. Это означало, что первой выстрелит самая мощная артиллерия – Квинт Гортензий.

– Почтенные консул, цензоры, магистраты, консуляры и сенаторы, – начал он. – Пора раз и навсегда покончить с этими так называемыми специальными военными назначениями! Мы все знаем, почему диктатор Сулла внес этот пункт в свое обновленное законодательство. Ему необходимо было купить услуги одного человека, который не принадлежал к нашему достойному и почтенному органу. И он купил всадника из Пицена, который в возрасте двадцати лет имел наглость вербовать войска и командовать ими, состоя на службе у Суллы. Вкусив сладость этого вопиющего беззакония, он продолжал наслаждаться им, упорно отказываясь стать членом сената! Когда Лепид восстал, этот человек находился в Италийской Галлии и проявил безрассудство, приказав казнить члена одного из старейших и превосходнейших семейств в Риме, Марка Юния Брута, чью вину в государственной измене – если это действительно была государственная измена – определил сенат, включив имя Брута в свой декрет, согласно которому Лепид объявлялся вне закона. Декрет сената, однако, не давал Помпею никакого права отрубать голову Бруту на рыночной площади в Регии. Помпей не смел кремировать голову и тело казненного, а потом присылать его прах в Рим, сопроводив урну короткой полуграмотной запиской! После этого Помпей разместил свои драгоценные пиценские легионы в Мутине и держал их там до тех пор, пока не заставил сенат дать ему специальное назначение – не сенатору, не магистрату! – с империем проконсула, дабы управлять Ближней Испанией от имени сената и воевать там с ренегатом Квинтом Серторием. Но все это время, отцы, внесенные в списки, в дальней провинции находился замечательный человек из хорошей семьи, человек прекрасного происхождения – Квинт Цецилий Метелл Пий, великий понтифик. И он уже воевал с Серторием. И добавлю, этот человек сделал для поражения Сертория больше, чем смог временно назначенный Помпей, не входивший в состав сената. Но именно Помпею достались все лавры, именно Помпею досталась слава победителя!

Красивый и импозантный, Гортензий медленно повернулся кругом и, казалось, каждому посмотрел в глаза – трюк, которым он с успехом пользовался в судах уже больше двадцати лет.

– И что же затем делает это пиценское ничтожество, Помпей, когда возвращается в нашу любимую страну? Против всех установлений он переводит свою армию через Рубикон, входит в Италию и начинает шантажировать нас, требуя, чтобы мы разрешили ему выдвинуть свою кандидатуру на должность консула! У нас не было выбора. И Помпей стал консулом. И даже сегодня, отцы, внесенные в списки, каждая клеточка моего тела восстает против отвратительного прозвания «Магн», которым он наградил себя! Ибо он – не «Великий»! Он – фурункул, карбункул, гнойник на коже нашего Рима! Как смеет Помпей воображать, будто он может опять шантажировать сенат? Как смеет он подстрекать на это своего приспешника Габиния? Неограниченный империй, неограниченные силы, неограниченные деньги – как вам это нравится? Когда сенат уже имеет на Крите способного командира, который отлично выполняет свою работу! Повторяю, отлично выполняет! Отличная работа! Отличная, отличная!