Женщины в России, 1700–2000

Goldman W. Women, the State and Revolution: Soviet Family Policy and Social Life, 1917–1936. New York: Cambridge University Press, 1993.

Важное исследование попыток проведения эмансипационной политики в условиях 1920-х годов.

Gorsuch A. «A Woman Is Not a Man»: Teh Culture of Gender and Generation in Soviet Russia, 1921–1928 // Slavic Review. 1996. Vol. 55. N 3. P. 636–660.

Gorsuch A. Moscow Chic: Silk Stockings and Soviet Youth // The Human Tradition in Modern Russia / ed. Husband W. Wilmington, Del.: Scholarly Resources, 2000.

Koenker D. Men Against Women on the Shop Floor in Early Soviet Russia // American Historical Review. 1995. Vol. 100. N 5. P. 1438–1464.

Исследование мужского противодействия женщинам на производстве.

Tirado I. Teh Komsomol and the Krest’ianka: Teh Political Mobilization of Young Women in the Russian Village, 1921–1927 // Russian History. 1996. Vol. 23. N 1–4. P. 345–366.

Глава 9 Вторая революция

Волна перемен, прокатившаяся по Советскому Союзу в конце 1920-х годов, не обошла практически ни одну женщину. Новые фабрики, шахты и стройки, обеспечившие работой миллионы людей, положили конец бремени безработицы, несравнимо тяжело ложившемуся на плечи женщин. Переходить в ряды трудящихся женщин из рабоче-крестьянской среды побуждала как пропаганда, как и политика заработной платы: заработки были по большей части настолько низкими, что семье для выживания требовалось как минимум два добытчика. Десятки женщин из рабочего класса и крестьянства пришли в традиционно мужские отрасли или стали первыми в своих семьях, кто обучился профессии. Сделав из обычных женщин «героинь труда», эта вторая революция, как утверждалось, выполнила обещания большевиков и принесла россиянкам свободу. Но этому утверждению противоречили трудности повседневного быта, восстановление более консервативного гендерного и семейного порядка, а также патриархальная политическая культура, отождествляемая с культом личности Сталина. Сторонников альтернативных взглядов на женскую эмансипацию вынудили замолчать. Периодические вспышки террора разбивали миллионы семей, разлучали жен с мужьями, детей с родителями. Тем не менее многие женщины приняли новый порядок с неподдельным энтузиазмом.

Коллективизация

Экономический кризис конца 1920-х годов оказался прелюдией к грядущим потрясениям. В 1927 году государство закупило гораздо меньше зерна, чем предполагалось, что привело к острой нехватке продовольствия в городах. В который раз измученные, истощенные и все более озлобляющиеся женщины выстаивали круглосуточные очереди за хлебом. «Масла нет, мука только недавно стала, керосину нет, обманули народ», — говорилось в листовке, перехваченной спецслужбами в декабре того же года[197]. Чтобы преодолеть кризис, режим предпринял шаги, вскоре положившие конец НЭПу. Мишенью для нападок стал кулак (зажиточный крестьянин), который якобы «зажимал» хлеб, чтобы навредить власти. Однако введение более жесткой тактики по отношению к крестьянству только усугубило проблему, и в феврале 1929 года хлеб, а затем сахар, мясо, масло и чай стали выдаваться по норме. Чтобы раз и навсегда покончить с проблемой поставок, осенью 1929 года правительство развернуло кампанию по коллективизации сельского хозяйства, а затем по «ликвидации кулачества как класса». Одновременно, приняв весной 1929 года первый пятилетний план, оно ввело масштабные меры по индустриализации и модернизации экономики в попытке буквально вытянуть себя за волосы на новый уровень — за какие-нибудь несколько лет. Эти кампании привели к новому пересмотру гендерных ролей и коренным образом изменили материальные условия жизни почти каждого советского человека.