Женщины в России, 1700–2000

Сталинская революция, во многом противоречивая, отмеченная как выдающимися достижениями, так и чудовищными страданиями людей, отразилась со всеми этими противоречиями и в гендерном вопросе. Она усугубила гендерные различия на всех уровнях: в рабочей среде, намеренно разделенной по половому признаку; в визуальных образах, подчеркивавших теперь «женственные» черты даже у героинь труда; в общественной жизни, где на женщин была возложена исключительно женская миссия — украшать и окультуривать, и наконец, в семье, где женщины должны были играть особую роль как жены и матери. Но главное, гендер пронизывал саму структуру политической культуры. Советское общество представлялось «одной большой семьей». Однако это была не та эгалитарная семья, к которой стремились революционеры, не братство, рисовавшееся в мечтах рабочих, не реформированная семья, как ее представляли себе либералы, и даже не теплая домашняя идиллия из пропаганды поздних царских времен. Вездесущие портреты Сталина, на которых его жена Надежда Аллилуева ни разу не появлялась рядом, даже до того, как покончила с собой в 1932 году, олицетворяли совершенно иной тип семьи, уходящий корнями в религиозную и крестьянскую культуру. Сталин стал одновременно светским святым, соблюдающим обет безбрачия, и «большаком» в доме, хотя в реальности крестьянская семья без помощницы-«большухи» была немыслима. Это был «глава семьи», только в масштабах всей страны — суровый, но благожелательный, для которого все трудились, которого все слушались и который обещал всем заботу и обеспечение — во всяком случае, тем, кто не утратил его благосклонность.

Рекомендуемая литература

Гинзбург Е. С. Крутой маршрут: Хроника времен культа личности. М.: Книга, 1991.

Живой и яркий рассказ о скитаниях одной женщины по тюрьмам и лагерям.

Bonnell V. Teh Peasant Woman in Stalinist Political Art of the 1930s // American Historical Review. 1993. Vol. 98. N 1. P. 55–82.

Goldman W. Women at the Gates: Gender and Industry in Stalin’s Russia. New York: Cambridge University Press, 2002.

Важное исследование гендерной составляющей советской индустриализации.

Hoffman D. Mothers in the Motherland: Pronatalism in its Pan-European Context // Journal of Social History. 2000. Vol. 34. N 1. P. 35–53.

Рассматривает сталинскую семейную политику в более широком контексте европейской демографической политики в период между двумя мировыми войнами.

Ilic M. Women in the Stalin Era / ed. Ilic M. New York: Palgrave, 2001.

Manning R. T. Women in the Soviet Countryside on the Eve of World War II // Russian Peasant Women / ed. Farnsworth B., Viola L. New York: Oxford University Press, 1992. P. 206–235.

Исследуется положение сельских женщин после коллективизации.

Neary R. B. Mothering Socialist Society: Teh Wife-Activists Movement and the Soviet Culture of Daily Life // Russian Review. 1999. Vol. 58. N 3. P. 396–412.

Исследование движения общественниц, подчеркивающее противоречивость посылов, адресованных женщинам.

Reid S. All Stalin’s Women: Gender and Power in Soviet Art of the 1930s // Slavic Review. 1998. Vol. 57. N 1. P. 133–173.

Исследует роль гендера в формировании культуры тридцатых годов.

Viola L. Bab’i Bunty and Peasant Women’s Protest During Collectivization // Russian Review. 1986. Vol. 45. N 1. P. 189–205.

Глава 10 Империя и гендер

Вплоть до 1920-х годов российский имперский проект был почти исключительно мужским делом. Территориальные аннексии Екатерины Великой представляют собой редкое исключение. Агрессивно проводя имперскую экспансию, Екатерина руководила разделом Польши и завоеванием обширных земель на юге, включая Крымский полуостров и Северное побережье Черного моря. Сотни тысяч евреев и латышей, а также миллионы украинцев, белорусов и поляков были включены в состав империи, в результате чего доля этнических русских в населении сократилась, составив чуть менее половины[230]. Однако Екатерина была уникальным явлением. До и после ее правления строили планы, исследовали, завоевывали и управляли землями, ставшими «русскими», исключительно мужчины. Женщины стали действующей силой имперского проекта только в 1920-е годы, когда гендер приобрел центральное значение в преобразовании народов Севера, Юга и Востока.